И последнее. И это то, с чем оба моих коллеги согласны на сто процентов, а мы заглядывали во много грудных полостей и видели множество разных состояний. Мы видели сердца старые, дряхлые, чрезмерные по объему и покрытые жировыми отложениями. Видели сердца новорожденных размером едва ли не с грецкий орех. Видели внове пересаженные сердца, маленькие и подходящие, и бьющиеся в старых телах, выглядевшие слишком молодыми и задорными для своего окружения. Мы видели сердца с единственным желудочком, как ваше, силившееся делать свою работу вопреки подавляющему неравенству сил. Но есть одно, чего мы никогда не привыкнем видеть, – пустая грудная клетка, в которой сердца нет вообще. И сколько бы пересадок ни делали, мы действительно так и не привыкли к поразительному потрясению от такого зрелища.
И еще одно, о чем, я догадываюсь, вы захотите узнать. Я не применяла электрошок к вашему новому сердцу. Пошла бы на это, если бы пришлось. Если бы сердце фибриллировало хотя бы на несколько секунд дольше. Но я помнила вашу просьбу и дала ему чуть-чуть больше времени. Просто согрела его и доверилась ему на долю-другую секунды больше – и оно начало биться само. Я помню, вы сказали мне, что это важно. Уготовить ему радушное начало.
Хорошей вам жизни, Вида. Разумеется, я еще увижу вас, но, надеюсь, по прошествии ближайших нескольких лет видеться мы станем гораздо реже. Двигайтесь не спеша, хорошо о себе заботьтесь, но не пренебрегайте тем, что зовется делом бытия, делом жизни теперь, когда вам выпал такой шанс.
С привязанностью и в немалой мере с восхищением,
Хуанита Васкес.