Такой уж серьёзной проблемой это не
стало: пусть мощностью соперник меня и превосходил, базовая техника
блокировки основывалась на типовом строении внутренней энергетики,
а я под стандарт не подпадал, это и помогло сбросить захват.
Я приложил Михея своей неправильной
гармонией, но тот оказался крепким орешком и погасил деструктивные
колебания, вновь начал отрезать меня от сверхсилы, а дополнительно
охватил шею кольцом давления, желая то ли раздробить гортань и
удавить, то ли попросту обезглавить.
Каким-то запредельным усилием я
заблокировал это воздействие, и тогда бывший сослуживец
задействовал телекинез. Валявшийся в шаге от нас револьвер будто бы
сам собой прыгнул в его раскрытую ладонь, и я вцепился в запястье
Михея, не позволяя тому взять себя на прицел. Отвлёкся и упустил
нематериальную удавку — шею сдавило, а в глазах потемнело, но
сознания я всё же не потерял и отпустил оседлавшего меня противника
совершенно осознанно.
Ствол револьвера уставился в лицо,
курок до упора отошёл назад и сорвался, шибанул бойком о
капсюль.
Клац! И — больше ничего!
Я предотвратил выстрел, потратив
крохи удерживаемой сверхсилы на гашение искры, тем самым выгадал
время и успел сунуть руку в карман, рванул оттуда выкидной стилет.
С металлическим щелчком разложился длинный клинок, резкий укол
пришёлся Михею в бок, остриё чуть вильнуло, задев ребро, и засело
до упора!
Изо рта противника плеснуло кровью,
но он всерьёз вознамерился утащить меня за собой на тот свет и
бросил остатки потенциала на усиление и без того уже врезавшейся в
кожу удавки. Прямо над ухом оглушительно грохнуло, дульная вспышка
ослепила левый глаз, а Михей будто молотком по лбу получил! Голова
его мотнулась, он обмяк и завалился на спину, из пулевого отверстия
меж бровей потекла алая струйка.
Готов! Теперь уже точно!
— Замер! Замер, кому сказано! —
заорал Василь, ясное дело — не мне. — Мордой в снег, руки за
голову! Завалю, сука!
Короткая схватка выпила все силы, но
я не замешкался, не дал себе послабления. Выдрал из сведённых
судорогой пальцев Михея револьвер, вскочил и сразу опустился на
одно колено, оказавшись не в силах справиться с головокружением.
Впрочем, и так разглядел, что Маленского уже и след простыл, а
Василь заломил уложенному лицом в снег Антону руки и стягивает
запястья кожаным ремнём, будто в этом имелся хоть какой-то
смысл.