— Всё было начисто протёрто, —
подсказал я, заглянув в бумаги.
— Досадно. Ладно, ищите последнего
жмурика. Бритый есть, второго усатого найти остаётся.
Грин собрал материалы и ушёл, а мы с
Василем убили на изучение документов ещё три часа и ни черта
полезного не нашли. Судя по всему, третий тип в поле зрения
комиссариата не попадал. Возможно, его расчленили по всем правилам,
и он лежит сейчас в мешках с камнями на дне канала, или же с ним
сработали чище, и материалы отошли полицейскому управлению.
За работой мы как-то незаметно умяли
бутерброды, и Василь даже вознамерился отправиться на поиски
съестного, но оперативник вновь нас запер, что ясно намекало на
нежелательность каких-либо отлучек. В любом случае Грин
отсутствовал не так долго, чтобы мы успели всерьёз проголодаться —
может, и вовсе о еде бы не вспомнили, если б не дымившая прямо под
окном полевая кухня.
Мы отчитались и против ожидания
ничего уничижительного о своих навыках работы с документами не
услышали, вместо этого оперативник взмахом руки пригласил нас на
выход.
— Короста, ты со мной! Остаёмся в
оперативном резерве, — предупредил он, запирая дверь архива. — А
ты… Линь, да? Ты дуй в штаб, тебе персональное задание будет. И вот
ещё передай… — Он расстегнул папку и вручил мне стопку каких-то
документов, после спросил: — Задача ясна?
— Штаб — это на втором этаже? —
уточнил я, теряясь в догадках, чем вызван интерес к моей персоне со
стороны руководства комиссариата. Не иначе и в самом деле Альберт
Павлович здесь обосновался.
— На втором, — подтвердил Грин. —
Беги!
Я на прощание пожал руку Василю, тот
хлопнул меня по плечу, за сим и разошлись. Он с начальником потопал
куда-то по коридору, я дошёл до лестницы и поднялся на второй этаж,
где представился караульному, и оперативник с ППС даже ни с какими
списками сверяться не стал, сразу велел шагать в двадцать седьмой
кабинет. Ещё и рукой направление движения указал.
В холле кипела жизнь: бегали с
какими-то сводками вестовые, стрекотал размеренно выплёвывавший
ленту телеграф, кто-то раз за разом проговаривал в рацию позывные,
сразу несколько человек раздавали указания по телефонам. Один
требовал незамедлительно перебросить бронепоезд с подкреплением к
непонятному Райяйоки; другой зачитывал приказ открыть армейские
арсеналы для ополчения и в первую очередь добровольцев из актива
Февральского союза молодёжи и пролетарских ячеек; третий диктовал
телефонограмму об агитационной работе с командным составом
армейских частей и задержании неблагонадёжных офицеров. Тут же
обрабатывались донесения о столкновениях в городской черте,
передвижениях мятежников и занимаемых ими позициях.