- Да-а-а, старое шитье, а до сих пор
красиво смотрится, - вздыхала пожилая тетка, оглядывая скатерть из
плотного шелка с изумительной вышивкой по краю.
- Немодная, - безапелляционно бросила
Стефка. – Такие уже и не увидишь.
- Не скажи, такая вещь дорого
стоит.
Они еще долго обсуждали ценность моей
скатерти, мало обращая на меня внимание. Я же занималась тем, что
мне приказали – рассматривала простыни, полотенца, салфетки и
прочую ерунду на предмет целости и ценности. Чтобы без дырочек,
чтобы без жучков и моли на шерстяных шалях, чтобы швы на белье были
ровно прострочены, не потрепаны.
- Ох, рукодельница матушка ваша была,
- с язвительной ноткой покосилась на меня Стефка.
- Помню ее, красавица была-а-а, -
потянула другая служанка. – Все господа в городке на нее
заглядывались, а досталась господину Кастри.
Я едва заметно пожала плечами. Какое
мне дело. Я тут вообще случайно, мимо проходила. Служанки еще долго
болтали, не торопясь и не особо следя за качеством чужого белья.
Потом зашла повариха и срочно их позвала – бал, а готовить на такую
прорву людей некому.
Они ушли, и хорошо, слушать их
бабские разговоры – мало удовольствия. Рутинная, однообразная
работа успокаивала. Я брала стопку из шкафа, и проверяла каждую
вещь. Хорошая – откладывала в одну сторону, старенькая, с дефектом
– в другую.
Так я успела проверить одну, вторую,
третью стопку белья. А на четвертой, вдруг почувствовала, что под
пальцами, схватившими простыни, что-то есть. Что-то нестандартное.
Бросив белье на диван, я раздвинула кучку и… И уставилась на
конверт, спрятанный в белье, между простыней. Опаньки!
Это был большой бумажный конверт.
Открыла его и увидела письмо, а в уголке – какая-то металлическая
вещица. Кулон на серебряной цепочке. Камень в оправе показался
недорогим. Вообще-то, я мало разбираюсь в таких вещах. Ладно,
разберемся.
Развернула письмо, и начала читать. И
чем дальше пробегала глазами по строкам, тем изумленней пялилась в
лист бумаги.
Надо сказать, что я довольно легко
освоила грамоту этого мира. Не знаю, что тому причина. Или память
девушки, или схожесть языка… Скорее, первое. Неосознанно, мой мозг
сумел приспособиться к разуму Мари Кастри. К ее серым клеточкам, к
ее подсознанию. Возможно.
С переездом из лекарской мэтра Вински
я успела убедиться в своей способности читать тексты, что
продвинуло меня в знаниях новой реальности. И сейчас я без труда
углубилась в письмо, чужое, не мое. Но в нынешней ситуации, меня
это уже не смущало.