— А где твой ребенок?
— Где ему быть? — Наталья пожала плечами, отнесла кружку на лавки и там же стала разоблачаться, но не полностью: сняла только обувь — обычные лапти, головной убор и сарафан, оставшись в одной рубахе. — Пока кормлю, а как ты разродишься, так и отошлют его в село…
Она говорила вроде бы равнодушно, даже весело, но я различила в голосе тревогу и тоску.
— Первый ребенок у тебя?
— Живой — первый.
Вот так. И отчего умерли ее другие дети — кто знает.
— А много было всего?
— Двое до него. Ай, матушка, — Наталья села, вытащила откуда-то гребень, начала расплетать косу. Волосы у нее были длинные — ниже талии, и густые. Странные нравы: девицы с непокрытой головой, замужние и вдовы — с покрытой. В чем смысл? — Так вон я и кормила, почитай, скольких? Дитя-то у меня нет, а молоко есть! А бабы, что бабы, они и рады, что их от работы не отрывают… Спи, завтра день долгий.
Интересно, что она имела в виду? Что за день? Я просунула руку под одеяло… ребенок спит.
— И что ты будешь делать, когда отошлют ребенка? — спросила я. Да, пользуясь своим господским правом без малейшего зазрения совести. — Скучать будешь?
— Бабье ли то дело? — проворчала Наталья куда-то себе в рукав, потому что в этот момент добралась уже то ли до заколок, то ли до шпилек, и пыталась выпутать их из волос. — Еще рожу. Афонька-то на такие дела скорый…
— Мальчик у тебя, девочка? — не унималась я.
— Мальчик.
— Как назвали?
— Ай, матушка, кто называет до трех лет? Поди, еще дожил бы! Доживет, так и думать буду.
А вот об этом я не подумала. Внезапная детская смерть вызывала вопросы у специалистов и в мои времена. Кажется, ответов так и не было…
— Незачем его отсылать, — проговорила я, разглядывая пляшущие огоньки свечей в углу. — Места много. Где один, там и другой младенец будет. Пусть вместе с моим растет. Ты чего?
Наталья выпустила из рук косу и посмотрела на меня так странно, что я испугалась. За мыслепреступление, возможно, и казнят, а за намерение? Я не знаю, что здесь считается поводом для визита к палачу.
— Да как же? — Наталья облизала губы, моргнула, опустила взгляд — я не предполагала, что она на такую покорность способна. Больше всего в этот момент — с распущенными волосами, в белой рубахе — она напомнила мне персонаж старинных легенд, от которого не знаешь, чего ожидать. — Чтобы боярский младенец с холопом рос? Ты, матушка, поди, чудишь.