– Держишься молодцом, – подбодрила Кристина, пока он в очередной раз аккуратно и выверенно ставил ногу, медленно продвигаясь к столу. Она внимательно следила за изменением его состояния. – Только к концу вечера будешь мечтать о коляске, от которой так решительно отказался.
– Ну уж нет.
Он ни за что не станет беспомощным инвалидом. Трость с мраморным набалдашником стала единственной уступкой, на которую он пошел. Когда она упиралась в пол, этот звук отдавался в голове оглушающими ударами, хотя на самом деле его было едва слышно.
– Эта показная мужественность и стоицизм. Люк, я серьезно. Делая вид, что не нуждаешься в помощи, ты добьешься того, что уже завтра испытаешь более сильную боль.
– Ты очаровательна, когда тревожишься.
Конечно, невозможно вечно прятаться от действительности за вызывающей маской, но с тех пор, как произошла автокатастрофа, Люк с болью на «ты». Она его преследует повсюду, иногда внезапно пронзает тело. Он ненавидит эту боль, но есть в ней и что-то хорошее. По крайней мере, коварное острое жало свидетельствует о том, что он все еще жив, хотя, быть может, никогда не будет таким, как прежде.
Люк жил высокими скоростями, и путь к выздоровлению в темпе неторопливой улитки считал жестокой пыткой. Порой хотелось отдать все что угодно, лишь бы забыть о своем состоянии.
– Ты бесконечно нянчишься с ним, балуешь, он, пожалуй, и вовсе не захочет возвращаться домой, – поддразнивал Эйден невесту.
Люк полагал, что возвращение в Блэк-Хиллз исключительно полезно. Он мог помочь братьям на фабрике, эта работа непременно заглушит мучительную неотступную жажду вернуться к гоночной машине. Целый год в бизнесе происходило что-то неладное. Они оказались единодушны в своих подозрениях, что причиной тому саботаж внутри компании. Поэтому теперь семье как никогда требовались дополнительные руки и голова.
Все это временно.
Люк наконец уселся за стол, одержав победу в непродолжительной схватке с чересчур длинной скатертью. Чертовы атрибуты приличного общества.
– Прекрати дергать себя за воротник, Люк, – сурово одернул Джейкоб, брат-близнец.
Но Люк не мог, чувствуя себя неловко и неуютно в официальном костюме. Рука, точно не слушаясь, подбиралась к галстуку ослабить узел. Насколько же легче в гоночном комбинезоне.
– От этой проклятой штуки мне не по себе, как и оттого, что окружающие не сводят с меня глаз.