– А если на свои сводить?
– Их еще надо заработать, – сказал Хеджи. – Что, как вы понимаете, не так-то просто.
– Звонарев вас, следовательно, недолюбливал, – вернулся к интересующей его теме Маркелов. – Так?
– Вы несколько преувеличиваете.
– А вы бы как охарактеризовали ваши отношения?
– Вооруженный нейтралитет.
– Ну, допустим. И все-таки, когда запахло жареным, Звонарев обратился именно к вам.
– Обратился – с чем?
– Попросил приютить его дочь.
– И что же?
– Значит, при всей его к вам нелюбви он не видел альтернативы. У нее нет большего друга, чем вы. Значит, у вас со Звонаревой все серьезно?
– Серьезно – это как? – осведомился Хеджи, склонив голову набок.
Он уже начал заводиться.
– Серьезно – это значит, что вы что-то планировали на перспективу.
– Угу, – подтвердил Хеджи. – Семья, дети. Ну, все как положено. Мы даже хотели вместе провести лето.
Он говорил с иронией, но Маркелова это не проняло, тот даже проявил интерес:
– Где?
– На островах.
– На каких?
– Еще не решили. Может быть, Сейшельские. Уехали бы месяца на три.
– Есть такая возможность?
– Будущий тесть платит за все, – буркнул Хеджи.
– Это он сам вам сказал?
– Это Полина сказала.
– Она сказала, что есть возможность уехать на три месяца за границу и что все это оплатит ее отец? – заинтересовался Маркеров.
– Приблизительно так.
– Мне не надо «приблизительно», – сказал Маркелов.
– Я спросил у нее, не наследство ли она получила. А она ответила, что у нее есть отец и это лучше всякого наследства.
– Ага, – кивнул Маркелов. – Вот теперь понятно.
«Наследство» – это хорошее было слово. Слово-ключ. Слово-разгадка. От него уже можно было отталкиваться и идти в нужном направлении.
На похоронах Звонарева было совсем мало людей. Полина, Хеджи, несколько звонаревских соседей, два или три человека из тех, кто вел со Звонаревым совместный бизнес, и еще люди из его фирмы, простая шоферня, из руководства не пришел никто.
Звонарев с восстановленным после выстрела лицом лежал в гробу прилизанный и картинно красивый, каким он никогда не был при жизни, и эта непохожесть на самого себя еще больше ужасала Полину, которая и без того была очень плоха. Она опиралась на руку Хеджи и в своих черных одеяниях, с бледным неподвижным лицом, более похожим на маску, походила на саму Смерть, пришедшую к гробу полюбоваться на дело рук своих.