Мужик задумчиво почесал
бородатый подбородок.
— Могут и дать. Могут даже
приплатить сверху. Шахты и прочие места, куда каторжников обычно
скидывают, и так переполнены. Сам понимаешь... А... — Роган
ухмыльнулся. — Хе! Не, не понимаешь. Короче, всегда со всеми этими
набегами каторжан по итогу много образуется. Крестьяне подальше от
дикарей бегут — на каторгу за уход с земли хозяина...
— Это я понял, — притормозил я
наёмника. — Давай по делу. Вот придёшь ты в ратушу и скажешь — беру
людей, забираю в крепость, охранять от тех же дикарей. Тебе кого
попало спихнуть или просто всех?
— Могут и всех, барон. Но я
могу и поломаться, как... Того самого.
Кивнул своей костяной
головкой.
— Отлично! А каторжникам
объяви, чтобы здесь, конечно, опасно, но...
Я задумался.
— Хотя отставить, ничего им
говорить не надо. А то хорошо скажешь — всяких ушлых понаберётся.
Так, бери крестьян. И ещё охотников обязательно надо! Иначе
придётся Башбаху самому себе ужин добывать.
Орк ухмыльнулся, показывая, что
легко с этим справится.
— Ещё надо посевных попробовать
купить, хоть сколько-нибудь. Будем землю обрабатывать. Пока это
всё. Людей... Человек пятьдесят хватит, больше селить
негде.
Роган сморщил и без того
морщинистую морду.
— Именно людей надо?
— Не. Можно кого угодно, лишь
бы питались, как люди. Если притащишь парочку остроухих, готовых
пить только утреннюю росу и есть исключительно свежесорванные
лепестки роз, их будет ждать мучительная смерть от голода, если не
что-то похуже.
Неловкая шутка зашла и
наёмникам, и орку.
— Отправляйтесь, как будете
готовы, — отмахнулся я от людишек.
Меня ждала некромантия.
Завалился на общее кладбище, куда сбрасывали всех, кто не
удостаивался отдельных похорон. За долгие годы здесь трупов
накопилось много, я прямо чувствовал под слоем земли эманации
смерти.
Как и предупредил Хаарт, сейчас
я был способен поднимать только кадавров. До того, как обрёл свою
новую форму, считал, что поднятие нежити — это заклинание. Я
ошибся. Это действо напоминало скорее навык, мастерство, плетение
полотна или сбор пазла. Музыка, где я и композитор, и дирижёр, и
музыкант. Слова языка мёртвых вспыхивали во мне, наитие, интуиция.
Посыл.
«Восстань!»
Неуклюжий, жалкий ходячий
мертвец поднялся на ноги и, пошатнувшись, развернулся ко мне лицом.
Надо же! Получилось с первого раза. Понимаю, что я с магией смерти
связан глубоко и прочно, но... Впрочем, оно и есть, наверное,
интуитивное понимание. Поднимать мертвецов для меня так же
естественно, как для живого дышать.