За столом она совсем не могла видеть Вацлава. Они сидели по
одному ряду, и даже если сильно наклониться, все, что могла увидеть Божена -
это манжет его кафтана.
− Ты не заболела? – спросила Катажина.
− С чего ты взяла? – удивилась вопросу Божена.
− Обычно ты хорошо кушаешь. А сегодня не съела даже своего
любимого осетра.
− Платье слишком узкое, боюсь, его застежка не выдержит
праздничной еды, − соврала девушка.
Но Катажина вроде удовлетворилась ответом дочери.
Наконец, объявили танцы. Божена вся подобралась. Пригласит
или нет? А что, если он собирается танцевать с кем-то другим? С чего она вообще
решила, что понравилась ему?
− Потанцуешь со мной? – опередил Вацлав другого кавалера,
направлявшегося в сторону хозяйской дочки.
Счастливая девушка вложила свою руку в его. Все сомнения
разом улетучились.
Они танцевали только друг с другом, танец за танцем, и
быстрый краковяк[10], и неспешный полонез,
и все другие танцы, что играли музыканты.
Катажина с тревогой посматривала на парочку. Ей не нравилась
та игра взглядов, которую вели меж собой ее дочь и этот незначительный
дворянчик. Не такого будущего они с отцом запланировали для своего
единственного ребенка. Женщина собралась уже под каким-либо предлогом увести
Божену из зала, но ее отвлекли заботы хозяйки замка, и она не заметила в какой
миг дочь ускользнула с праздничного веселья.
− Эту комнату я сама готовила для гостей, − засмеялась
Божена, когда Вацлав привел ее в отведенные ему небольшие апартаменты в одном
из вспомогательных помещений замка.
− Значит, твои нежные ручки касались всех этих предметов?
− Так и есть, − опять рассмеялась Божена.
− Я польщен.
Вацлав увлек ее за собою на кровать, посадил к себе на
колени, крепко обнял.
− Ты околдовала меня, божья девочка[11].
− А ты меня, − посильнее прижалась она к нему.
Вацлав аккуратно поцеловал ее в губы и, не встретив
сопротивления, стал целовать уже по-другому.
Божена парила, пребывала в сладостной грезе. Была слегка
пьяна от вина. И сильно пьяна от любви. Она отвечала на поцелуи Вацлава со всей
возможной пылкостью, позволяла ему расстегивать застежки своего платья,
позволяла ему гладить ее оголенный живот, грудь.
− Божена, клянусь, у меня серьезные намерения, − произнес
Вацлав, с нежностью заглядывая в ее глаза, нависая над ней.