Соблюдать заветы, мля… Очень хочется сказать вслух, что приор —
дебил. Но, во-первых, Андрес не поверит. Ни один дебил не поверит в
то, что он дебил. Во-вторых, зачем обижать убогого? Не знаю, как на
счёт Великого Невидимого, но нормальный бог за это не похвалит, ибо
убогих надо жалеть.
Я сказал другое:
— А если я не хочу, чтобы меня кастрировали?
— Твои желания не имеют значения. Вопрос в том, добровольно ты
примешь свою участь или придётся применить силу. Братья!
Четверо с вилами вошли в келью. Вот для чего они понадобились
приору. Получив дозу, я стал слишком сильным, теперь Андрес со мной
в одиночку не справится. А впятером, пожалуй…
— Покорись, — Андрес сделал шаг ко мне, четверо братьев
перекрыли выход, — всё уже решено. Ты говорил мне неправильные
вещи. Богохульствовал! Примас предупреждал, что ты так поступишь. Я
не верил, но примас никогда не ошибается. А ты ошибаешься.
Изменение — это не наказание, это благо. Все мы рано или поздно
станем изменёнными и навсегда примем в себя частицу силы Великого
Невидимого, чтобы потом отдать её примасу. И он распорядится этой
силой по своему разумению и во благо остальным. Дон, ты решил, что
сможешь внести в мою душу сомнения своими разговорами о Великом
Невидимом, но ты даже не попытался постичь нашу веру. Мы потому
называем нашего бога невидимым, что он действительно невидим. Он не
принимает ничей образ, он вообще чужд земному. Он ждёт нас на
Вершине, где нет ни горя, ни радости, а только чистая молитва
истекает из уст верующих. Вот в чём наша цель — в моленье на пользу
страждущих. И чем больше нас на Вершине, тем меньше горя и лживой
радости у подножья Вершины. И в этом проявляется наша вторая цель —
привести как можно больше людей к истиной вере. Миссионеры — это
истинная вера. Изменённые — это истинная вера. Чем больше нас, тем
меньше грязи. Примас увидел в тебе проводника. Однако у проводника
два лица, и твоё обращено против. Это неправильно. Мы спасём тебя.
Примас спасёт тебя. Ты пройдёшь очищение и станешь одним из нас.
Мысли твои изменятся, мы навсегда останемся братьями.
Говоря это, он плавно скользнул в сторону, и уже впятером
миссионеры начали давить на меня, прижимая к стене. Все движения
неспешны, выверены. Они не злят. А мне нужна агрессия. Я попробовал
высвободить её из себя, но сделать это оказалось не так просто.
Вроде бы вот она, клокочет в груди, только выплёскивай. Но
показушная плавность братьев сдерживала её. Я не видел угрозы, не
от чего оттолкнуться.