В последний раз нагнувшись над скелетом, я осторожно одел
перстень обратно на его палец. Мне фамильная печатка не нужна.
Надпись и рисунок герба я запомнил и мог повторить или даже
нарисовать их на любом клочке бумаги. Забирать у мертвого родовое
кольцо – это чересчур. А вот ворох разномастных серебряных и
золотых цепочек – это совсем другое дело. Почившему Кассиусу они
больше без надобности, а мне в хозяйстве пригодятся. Не знаю,
правда, зачем, но я мужик запасливый. Руководствуясь этими
соображениями, я без смущения снял украшения с останков и бросил их
на уже припорошенную снежком куртку.
Опять начался снегопад. Вообще хорошо. С недавних пор я очень
сильно полюбил снег. Да и следы наши он заметет, что тоже
немаловажно. Ведь рано или поздно шурды обязательно хватятся
запропастившихся сородичей, что отправились к мертвому озеру на
встречу с поганым Тарисом, а вместо этого попали прямиком в лапы
оголодавших ниргалов. Первый раз от шурдов была польза – хотя бы в
виде корма.
Ледяные щупальца упорно не хотели отрываться от меня, ухватились
намертво. Пришлось поместить кристалл в центр куртки среди прочих
находок. Свернув одежду в узел и закинув его на плечо, я пошагал к
краю лощины – в противоположном направлении от наваленной ниргалами
груды веток и мелких бревнышек. Стоять рядом с пылающим
погребальным костром у меня нет ни малейшего желания. К этому
времени начался закат. До наступления полной темноты оставалось не
больше часа, и я велел ниргалам разбить лагерь. Переночуем
здесь.
Сам я спать не собирался. Надо разобрать все находки, определить
их важность. Бережно очистить и просушить куски пергамента,
постараться прочесть хоть что-нибудь. Вдруг да наткнусь на описание
более чем странного куска горного хрусталя с пучком щупалец. Если я
хочу понять происходящее со мной – а я хочу! – надо искать
достоверные сведения. Я очень надеялся, что найду среди сгнивших
остатков сумки хоть что-то полезное.
А завтра, с первыми лучами рассвета мы продолжим наш путь. Путь
домой. Больше мне некуда податься.
Отступление
второе:
Подземная келья, по сути, представляла собой обычную
тюремную камеру.
Толстые каменные стены, окованная железными полосами
надежная дверь с массивным засовом и крошечное окошко под
самым потолком, забранное крепкой решеткой. В келье с превеликим
трудом поместилась узкая скамья, заняв собой большую часть пустого
пространства. На выступающем из стены камне прилепился свечной
огарок с крохотным трепещущим от сквозняка желтым огоньком, что
отражался в неподвижных зрачках седого старика в простом белом
балахоне священника. Отец Флатис давно уж сидел вот так, неподвижно
словно статуя, не отводя застывших глаз от огня
свечи.