Закончить я не успел. Практически одновременно оба горе-воина
рухнули на землю, словно подрубленныедеревья и затряслись в
конвульсиях, взрывая сапогами снег и колотясь затылками о мерзлую
землю.
- Г-гос-сп-под-дин пр-росстите м-еня – содрогаясь в судорогах
выдохнул Лени, стараясь нащупать меня взглядом закатывающихся под
лоб глаз.
- Г-госп-подина! Ли эс грам мира! – это уже Тикса выдавил из
себя причудливую смесь гномьего и человеческого языков.
Словно не услышав мольбы, я прошелся перед распростертыми телами
и задумчиво произнес:
- Господин, говорите? Хм… сомневаюсь, что я ваш господин.
Приказы мои вы не выполняете, с оружием кидаетесь…
- Гос-спод-дин, прос-стите м-еня!
- Госп-подина, пр-ростить меня - тонко заверещал Тикса,
наконец выудивший из памяти человеческое слово «простить».
- Вот и еще один пример! Перебиваете меня! – повысил я голос –
Разве господина можно перебивать? Можно с мысли сбивать? А? Где
смиренное послушание, где почтительность и уважение? Где, я
спрашиваю?!
- Г-гос-сподина… - уже изнемогал коротышка, кося на меня
неестественно выпучившимся глазом
- А к черту! – выругался я – Тикса, я прощаю тебя! Лени, я
прощаю тебя!
Как и памятным днем в разоренном шурдами поселении Ван Ферсис,
мои слова подействовали мгновенно. Оба несчастных вояки с
облегчением распластались на взрытом снегу и хрипло задышали,
бездумно таращась в низкое зимнее небо. Решив, что следует выждать
несколько минут, пока к ним не вернется дар речи, я отошел на пару
шагов. Щупальца так и не успокоились, хищно вытягиваясь к лежащим
на земле телам. Ниргалам безразлично все, кроме моей безопасности.
Ну а я с интересом огляделся по сторонам. Здесь было на что
взглянуть.
Узкая поляна надежно скрыта за плотно растущими деревьями и
зарослями кустарника – даже зимой, когда вся листва облетела, это
укромное место практически невозможно увидеть со стороны. Под
склоненными к земле лапами большой ели обустроено нечто вроде
загона для лошадей – в землю попарно вбиты толстые колья, а между
ними углом навалены мелкие бревнышки, палки и нарубленный лапник,
образуя непроницаемый для ветра барьер. С другой стороны загона
высится толстый древесный ствол, у входа пылает жаркий костер, над
головами лошадей медленно колышутся пушистые еловые лапы, надежно
защищая от снегопада. Животные укрыты попонами, на расчищенной от
снега земле лежат охапки жухлой травы и тонких веток. Лучшего
походного укрытия для лошадей и не придумать.