Пока я с любопытством себя осматривал, ниргалы успешно разбили
крепления и практически одновременно сняли шлемы, явив моему
взгляду изуродованные ожогами и покрытые шрамами лица. Бесстрастно
оглядев ожидающих следующего приказа воинов, я ткнул в первого из
них и произнес:
- С этого момента тебя зовут Мрачный. Кивни, если
понял.
Дождавшись кивка, я перевел взгляд на второго ниргала:
- С этого момента тебя зовут Шрам. Кивни, если понял.
Ниргал утвердительно наклонил голову, но, сколько я не
всматривался в его глаза с неестественно расширенными зрачками, в
них ничего не мелькнуло – не было ни радости от получения имени, ни
недовольства. Ничего. Сама бесстрастность.
Вздохнув, я велел обоим:
- Идите, поешьте перед дорогой. Вещи соберете потом, перед тем
как свернем лагерь.
Одновременный кивок и, мерно переставляя ноги, ниргалы тяжело
зашагали к костру, где Тикса уже накладывал сварившуюся кашу в миски.
Проводив их взглядом, я вернулся к незавершенным делам с
доспехами. Шагнув к лежащему на шкуре шлему, я со скрипом
сочленений нагнулся и едва не ткнулся головой в землю. Проклятье.
Придется привыкать не только к чудовищной массе доспехов, но и к
заметно изменившемуся центру тяжести. Неловко подцепив шлем, я
выпрямился, ладонью стряхнул с него налипший снег и, мгновение
посмотрев в темные смотровые щели, надел его. По моей просьбе с
тыльной стороны нижний край шлема был немного выгнут наружу. Таким
образом, получилась небольшая щель между шлемом и доспехами, в
которую легко поместились уходящие к моей шее ледяные щупальца.
Даже в доспехах я не расставался со словно приросшим ко мне куском
ограненного горного хрусталя. Вернее – живущий своей непонятной
жизнью кристалл не желал со мной расставаться.
Взглянув на вмиг потемневший мир через бойницы смотровых щелей,
я невесело улыбнулся и, с шелестящим свистом выдохнув, глухо
произнес внезапно всплывшую в мозгу несколько нелепую фразу:
- Да пребудет с тобой сила…
Еще раз усмехнувшись, я тяжело развернулся и направился к
костру, рядом с коим расположились мои спутники.
Картинка прямо-таки
идиллическая – по центру прикрытого одеялом бревна чинно сидел
Тикса, по его бокам примостились два ниргала неумело зажавшие в
боевых перчатках миски с парящей кашей. Все бы хорошо, но лишь гном
шустро черпал кашу ложкой, а ниргалы уже снимали с пояса свои
трубки, а ложки отложили в сторону. Зло выругавшись, я помянул
недобрым словом тех, кто покопался в мозгах несчастных воинов и
убрал даже такие, казалось бы, не изживаемые умения как пользование
столовыми приборами. Бросить бы их самих в хлев и заставить жрать
помои с пола. А еще лучше – освежевать ублюдков заживо, дабы
неповадно было людей уродовать.