Когда мы уже удались от нищих окраинных трущоб и вошли в
застроенную каменными домами часть города, одно из окон с грохотом
распахнулось и наружу свесился облаченный в ночную рубашку мужчина,
держа в руке горящую свечу. Он явно собирался высказать все что
думает о шатающихся ночью бродягах и пьяницах, но когда его
разъяренный взгляд уперся в группу крайне мрачных и вооруженных
людей, среди которых я возвышался подобно заиндевевшей стальной
башне, слова замерли на его языке и аккуратно задув свечу, он
беззвучно убрался обратно в дом, оставив ставни
открытыми.
А мы пошли дальше пробираясь по лабиринту перепутанных улочек и
переулков похожих друг на друга как капли воды. Впрочем, Рикар
точно знал куда идти и вскоре мы уперлись в наглухо закрытые
ворота, за которыми виднелась островерхая крыша двухэтажного
здания. Над воротами косо висела грязная вывеска и, пользуясь тем,
что свободно вижу в темноте, я прочел короткую надпись: «У Жирного
Пита». Судя по покрывавшей вывеску грязи и почти исчезнувшей
краске, надпись не обновляли уже очень и очень давно.
Рикар пару раз врезал кулаком по створке ворот, сказал несколько
коротких слов в приоткрывшееся окошко и тут же послышался шум
снимаемого с крючьев засова. Створка немного приоткрылась – как раз
достаточно, чтобы протиснуться по одному, внутри замелькал свет
факела. Здоровяк решительно шагнул за ворота и почти сразу оттуда
послышался его приглушенный голос:
- Свет убери.
- Так ведь темень какая, уважаемый – проблеял ему в ответ
жиденький голосок, но Рикар остался непреклонным.
- Убери, кому сказано! Туши факел!
Во дворе раздалось противное шипение – похоже, факел попросту
воткнули в сугроб. Сразу ощутимо потемнело. Только тогда я тяжело
шагнул вперед, впервые в жизни заходя в трактир и постоялый двор
одновременно. Едва я оказался внутри, широкоплечая фигура здоровяка
прикрыла меня от слепо таращащегося в темноту пузатого мужичка,
пытающегося увидеть хоть что-нибудь. А я неподвижно застыл на
месте, оглядывая относительно небольшой двор и удерживая в руках
пучок рвущихся на свободу ледяных щупалец. Сбоку к широкому фасаду
трактира пристроена конюшня, откуда доносится фырканье лошадей,
вдоль забора тянутся небольшие хозяйственные постройки и поленницы
дров. Все до единого выходящие во двор окна первого этажа ярко
освещены, внутри мелькают тени и слышно не особо мелодичное
треньканье какого-то струнного инструмента. Веселье в самом разгаре
и это посреди ночи.