— Феанаро! Месть и Пламя! — раздался древний боевой клич в
ответ.
Однако, несмотря на различие в возгласах, знамя, под которым шли
люди и эльфы, было единым. Белое Древо на чёрном поле, над которым
раскинула свои острые, словно наконечники стрел, лучи,
Восьмиконечная Звезда — и они оба в окружении свернувшегося в
кольцо Морского Змея.
***
Боромир устало выдохнул, снимая с головы шлем и, наконец,
позволив себе прислониться к видавшей лучшие времена стене
разрушенного дома, на его верхнем этаже, где бой за город, наконец,
закончился. Видя, что от Востока их отрезали, многие уруки пытались
отступать в дома, да повыше — те, что уцелели. Трусы. Впрочем, чего
ещё можно было ожидать от рабов хозяина Мордора?
Стоило отдать должное — люди, видя, что отступать некуда —
сражались до конца с остервенением, что могла бы оказать честь
любому гондорцу. Впрочем, неудивительно, учитывая, что эти
предатели рода людского, в сущности своей, приходились дальними
родичами народу сына Дэнетора. При всей ненависти, что Боромир
питал к сауроновым охвостьям, населявшим восток Мордора, мужчина
вынужден был признать — сколько он себя помнил, дрались потомки
Людей Короля всегда умело и отчаянно.
И всё же битва окончилась победой, и воин, стоя на вершине
города, где самолично установил знамя родной страны, жадно хватал
ртом воздух, стягивая с себя подшлемник. Воздух… Боромир чуть
усмехнулся своей победе. Они сделали это. Снова. Переходивший из
рук в руки Восточный Осгилиат вновь оказался в руках Гондора.
— Я же говорил, что это сработает. Город снова у наших ног.
Поздравляю тебя, — раздавшийся снизу, с лестницы, баритон, глубокий
и звучный, заставил Маршала Белой Башни обернуться. Губы сына
Дэнетора тронула улыбка при виде высокой фигуры в чёрно-алом плаще,
под которым отчётливо виднелся блеск доспехов. — Это был хороший
бой. Для моряков Пеларгира и Либеннина было радостью сражаться
плечом к плечу с нашими родичами из числа Эдайн.
— Моранор, учитель. Для меня всегда честь сражаться вместе с
тобой. Но избавь меня от излишней вежливости, — расслабленно
хмыкнул Боромир, сжимая пальцами запястье в латной перчатке. Как он
хорошо знал — плоти под защитой не было. Лишь металл.
Сколько сын Дэнетора себя помнил — на юге, где Андуин расширялся
ещё сильнее, распадаясь на несколько рукавов, всегда стояла великая
крепость — порт, вздымавшая навстречу раскрывающемуся морю
белоснежные бастионы. Пеларгир, или, на языке его жителей,
Анарлондэ(1)