Согласен, не лучшая смерть. Особенно для того, кто только встал
на путь спасителя сотен, а может, и тысячи жизней.
При этом первое, что я почувствовал после смерти — это мощь
внутри тела. Будто тот старик в чёрной мантии передал мне свою силу
через водный поток. Однако вместе с тем я почувствовал и слабость,
словно моя душа теперь в другом теле… в очень слабом, хиленьком
теле, которое нуждается в еде.
Как только чувства в первую секунду проявились, за ними я открыл
глаза и понял, что нахожусь на дне неглубокого колодца. Надо мной
плавало деревянное ведро, из которого выглядывал мокрый котёнок. Я
даже слышал его мяуканье, хоть и через водное эхо.
Вверху каменного колодца не было навеса, поэтому я видел голубое
небо с кучевыми облаками. Хотя бы погода была на моей стороне, и на
этом спасибо.
Несколько раз махнув рукой, я вынырнул из воды. Первый глоток
воздуха и мне стало так хорошо, как и десять минут назад, ещё до
поножовщины в баре.
Я схватился за деревянное ведро маленькими ручками и только
сейчас понял, что попал в тело ребёнка. Впрочем, жизнь меня
удивляла многим. А когда мне непонятно как вместо удара в печень,
как это обычно бывает в драках, перерезали горло, и я захлебнулся
собственной кровью, было бы глупо считать, что мне приснился сон,
мол, я живой. Нет, я прекрасно понимал, что моя душа попала в
другое тело. В данном случае в тело мальца лет восьми, судя по
размерам рук и ног, которые я успел разглядеть, бултыхаясь в
колодце. Благо яркий день и открытый каменный колодец помогли мне с
этим.
— Дружок, а ты как тут оказался? — спросил я у котёнка, который
продолжал мяукать. Его левое ушко было расцарапано, скорее всего,
гвоздём.
— Мяу!
— Ну я так и понял, что хозяин моего нового тела пытался тебя
спасти от рук подростков, но его вместе с тобой скинули в колодец.
Но ничего, мы выберемся. Обещаю тебе.
Увы, это была одна из теорий. Всё могло быть далеко не так.
Тем временем я ухватился за мокрую, слегка поржавевшую цепь,
которая держала деревянное ведро. Натянул её, чтобы барабан опустил
цепь до конца. Спрятал котёнка в своей оборванной бежевой холщовой
рубахе, подпоясанной красным кушаком. Сам же поправил свои
коричневые холщовые порты, опёрся босыми израненными ножками на
тёплое деревянное ведро и принялся лезть наверх, лязгая цепью.