Еще несколько секунд она стоит, как громом пораженная.
- Что? Ты че охренел, козел? – Арина яростно застегивает платье, - Ярославский, какой же ты урод!
Она проходит в прихожую и также яростно надевает сапоги. Облокачиваюсь о стену и наблюдаю за ней. Все ее слова, ее ярость проходят мимо меня. Мне плевать, что она думает. Все равно я хуже, чем все ее обзывательства. Но вся прелесть в том, что я этого совершенно не скрываю. Никогда.
- Ты пожалеешь! - она застегивает шубу.
- Уже жалею, - равнодушно кидаю, хотя напряжение в паху не прошло. Когда она смотрит на меня, ее красивые глазки зло прищуриваются, а затем она уходит, громко хлопнув дверью. Эффектно. Я впечатлен.
Прикрываю веки и делаю глубокий вдох. Уже никого не хочу вызванивать, поэтому решаю обойтись душем и своей правой рукой.
После ванны, босыми ногами в одних хлопковых штанах, шлепаю в кухню и ставлю чайник. Подхожу к окну и смотрю на холодную февральскую ночь. Вглядываюсь в редкие силуэты прохожих. Тишина. Папа подарил мне эту квартиру год назад. С тех пор я живу здесь. У меня ни разу не возникло чувство тоски по дому, по семье… Все, что было на публике, в полночь исчезало. Оставался я. Пустая квартира. И мое полное одиночество.
Утром в понедельник за мной заезжают Пановы. А это становится привычкой. Без своей машины жить тоскливо, но, оказывается, можно.
- Привет, бро! – поворачивает ко мне голову Вова. Сегодня за рулем Толик. – Как дела с Ларионовой?
- Как, как… никак, - хмуро отзываюсь.
- А чего? Она вроде висла на тебе, - удивляется Толя. Но я не отвечаю. Мне не до всей это херни. Я думаю, как мне выпутаться из всего того, во что меня заковали.
- Мне Анька понравилась, - причмокивает губами Вова, меняя тему, - такая конфетка. Хороша зараза, а? Я телефон стрельнул… О! Надо ж доброе утро пожелать… не у всех свои квартиры, куда можно заманить…
Молча разглядываю пейзаж за окном.
- Что-то случилось? – Толян мельком бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида. Слегка пожимаю плечами.
- Армагедон! Тушите свет, нашему мачо дали отворот-поворот! Ути-пуси, дуемся, мой хороший? – Вовка поворачивается и пытается пальцами достать мои щеки. Бью по его рукам, отстраняясь.
- А как ты хотел, - отзывается Толя, - Ларионова – это уже ставка повыше, чем девочка на ночь. Придется попотеть.