Сегодня же у нас дружеский ужин с главой департамента по
земельным делам, который действительно помог. Из-за нескольких
десятков рублей я не обеднею, а человеку приятно. Заодно,
коллежский советник попросил упомянуть его при представлении макета
набережной императору. Сделать это несложно, так как товарищ
заслужил, и его нахваливал архитектор. Вообще, не нравятся мне
подобные мероприятия. Но надо соблюдать сложившийся этикет. А то
подумают, что граф Козелл-Поклевский совсем задрал нос и чрезмерно
спесив. Хорошие отношения со средним чиновничьим звеном тоже
необходимы. Сильно нагадить они не могут, а вот застопорить на
неопределённое время любой проект в состоянии. С военными гораздо
сложнее, а обсуждение вопросов новой взрывчатки мне только
предстоит. Поэтому буду вести себя скромно и уважительно, так как
это требуется для дела.
Оставляю лёгкое пальто в гардеробе, осматриваю себя в роскошное
ростовое зеркало, сбиваю невидимую пылинку, и в сопровождении
охраны поднимаюсь на второй этаж. Впереди идёт один телохранитель,
второй контролирует мою спину. В зале достаточно многолюдно, но
заранее снятый в углу столик уже оккупировали архитектор и
чиновник. Выполняя мою просьбу, администратор пока не посадил за
соседние столы никого из посетителей. Надо спокойно пообщаться, да
и Фредди всегда требует, чтобы у охраны был обзор.
Иду вдоль стены, дабы не мешать почтенной публике вкушать
сегодняшнее меню. Некоторые из присутствующих с интересом
рассматривают нашу процессию. Знакомой компании гвардейских
офицеров я вежливо кивнул, и вдруг мой взгляд задержался на одном
господине. Мы как раз подходили к его столу, а он вытирал салфеткой
губы. Что-то знакомое в чертах лица или этот взгляд, явно недобрый,
заставили меня напрячься. Я уже хотел крикнуть охране, как
посетитель резко вскочил, откинув салфетку. В руке у него блеснул
револьвер. Чёрт, ведь и не отпрыгнешь, подумалось мне.
-Zdrajca[2]! – крик нападавшего слился
с выстрелами.
Нет, я попробовал увернуться, но сразу почувствовал несколько
толчков, сбивших меня с ног. Последнее, что пришло в голову
приказать охране брать киллера живым. Новую череду выстрелов, шум
бьющейся посуды и крики испуганных дам я уже не слышал.
***
Прихожу в сознание рывком, если так можно выразиться. Только что
была темнота с вереницей непонятных образов, и вдруг я очнулся.
Первое ощущение – это сухость во рту и дёргающая боль в левой
стороне тела. Немного полежав, понимаю, что болит ключица и бок.
Далее осторожно поворачиваю голову, но никаких неприятных ощущений
не испытываю. Осматриваю светлое помещение и усмехаюсь. Дело в том,
что напротив моей кровати, развалившись на стуле, похрапывает Янка.
Судя по бедному интерьеру комнаты, меня положили в больницу. Оно и
к лучшему, хоть какой-то врачебный надзор. Правда, местные эскулапы
часто ставят меня в тупик. Несколько лет через прессу и специальные
брошюры я продвигал правила обычные для моего времени постулаты.
Главное – асептика, которую многие не хотели признавать. Даже после
доказательства правоты покойного Земмельвейса, в медицинском
сообществе находились идиоты, предпочитавшие упорствовать и
рисковать жизнями пациентов. Но сейчас мне точно не до них.