– Вполне понимаю вашу
иронию. – Он не показал, что ему обидны мои слова. – Но в
моей стране дворяне ревностно относятся к своему положению и
привилегиям. Так что, простите, господин ван Нормайенн, мало кто
стерпит присутствие стража в экипаже для благородных господ. Если,
конечно, сам страж не является носителем высокой крови, как двое
детей нашего герцога.
Проповедник хмурился. Ему не
нравилось, что его спутника считают человеком второго сорта. Старый
пеликан давно привык, что лишь он может выражать недовольство моими
поступками.
– И тем не менее я еду рядом с
вами.
– Законы. – Его улыбка как
бы говорила мне, что, не будь их, мы бы не беседовали. – К
тому же я гораздо терпимее своего отца и куда меньше кичусь
благородной кровью. Времена изменились.
Он откинулся на мягкую спинку кресла
и вновь стал изучать проплывающий пейзаж. Но я кашлянул, привлекая
к себе его внимание.
– Вы так и не ответили на мой
вопрос, ландрат. Если общество стража вам не слишком приятно, то
почему не ограничить наше знакомство дилижансом?
– Из‑за нее. – Фон Демпп
кивком указал на спящую дочь. – Она всегда мечтала увидеть
человека из Братства.
Сочтя, что этого ответа достаточно,
ландрат сделал вид, что забыл обо мне.
– Ложь, – пропел мне на ухо
Проповедник. – У этой благородной паскуды на роже все
написано.
Я ободряюще кивнул, мол, выскажи свои
предположения.
– Он считает, если что‑то вдруг
действительно начнется, то страж под одной с ним крышей защитит его
семью. Вас же обычно не трогают.
Я вспомнил бунт в Лисецке, озверевшую
толпу и то, как мы с Гансом улепетывали по улице. У тех, кто гнался
за нами, как‑то выскочило из головы, что стражей лучше не
трогать.
Так что, мне кажется, фон Демпп зря
надеется на защиту того, кого не слишком‑то жалует.
Пугало весь вечер проторчало возле
окна. Оно напоминало лисицу, почуявшую близость цыплят, и теперь во
всей его позе сквозило предвкушение. А предвкушать Пугало могло
только одно – развлечения, которые частенько были у него довольно
однобоки, и для всех остальных заканчивались кровью и смертью.
Я тоже чувствовал напряженную
обстановку в городе. Атмосфера тревоги растеклась по улицам,
заползла в дома, а следом за ней, на мягких лапах, следовал пока
еще не видимый, но уже ощущаемый страх. Кроме этих двух вечных
спутников был еще кое‑кто. Но столь призрачный, что я не готов был
поручиться, что слышал шорох плаща и видел блеск луны на лезвии
косы.