Еще я опасался взрыва неведомой
магической херни в фургоне, не скидывал со счетов, что там мог
находиться тот же аналог LS-5. Поэтому на скамейку возле конюшни
бывшие стражники перенесли сначала Норга, а затем бросили рядом
одуревших от жизненных коллизий гоблов-живчиков, безумно вращающих
и лупающих глазами. Здесь всех должны были прикрыть четыре каменные
стены. Мой же боец, сука неблагодарная, на зависть переливисто
захрапел, заставляя зевнуть до боли в челюстях.
Берга поставил рядом с воротами,
остальной периметр вокруг постоялого двора был защищен магией, это
судил по обилию разноцветных линий и их переплетений, покрывавших
стены. Пусть и не сбрасывал со счетов данный извилистый путь, но
предположил, что его лазутчики выберут в последнюю очередь.
Пятно света от фонаря отлично
освещало прохаживающегося туда-сюда воина. Баска же, наоборот,
разместил в густой тени, чтобы он мог наблюдать именно за
товарищем. А расстояние между ними в двадцать пять шагов позволяло
снизить вероятность одновременного обнаружения, убийства и
оглушения при помощи сонных или парализующих гранат, или амулетов
типа моих. Специально несколько раз повторил для лучшего понимания,
чтобы дозорный при любых непонятных изменениях с часовым поднимал
тревогу, а не пытался выяснить самостоятельно причины.
Сам выбрал место, откуда мог видеть
обоих воинов и большую часть двора, залег в полной тьме.
Вновь стала одолевать усталость,
чувствовал, возможности организма приближались к своему пределу. И
это хорошо — знать и понимать его. Тело мальчишки — это тело
мальчишки. Сейчас бы взбодриться, например, приллом, не прибегая к
помощи радикальных средств. Да и жрать хотелось невероятно, но еда
осталось в фургоне. Как-то сглаживало углы и умеряло злобу, что
пока нельзя — сам не заметишь, как на сытый желудок в объятиях
Морфея окажешься. Зелье оставлял на крайний случай. И держался
последние полтора часа на морально-волевых, хотя нет-нет и
накатывала сонная одурь, и голову начинало кружить, а перед глазами
вспыхивал ворох искр, разлетающихся по сторонам и медленно
кружащихся. Звездопад мать его.
А вот на небе из-за туманного купола
они не проглядывали. Водная взвесь оседала повсюду, превращалась в
сбегающие и шелестящие капли. Вокруг обычные ночные звуки. Где-то
далеко-далеко что-то едва слышно звякнуло, где-то заблеяла овца, к
ней присоединилась вторая, третья, затем затявкали собаки, рядом
всхрапнули лошади, завозились тирки. И вновь тишина.