– А ты? – ответила вопросом на вопрос тоном, присыпанным щепоткой смешливости.
– Перестань строить из себя дурочку! – его холодный голос больше меня никак не трогал.
Он заметил это и ещё сильнее выходил из себя. Это было видно по морщинке между бровями, по сомкнутым в узкую полоску губам и костяшкам рук, сжатых в кулак до побеления.
– Это моя квартира, Юра. Я могу хоть кодовый замок установить с распознаванием сетчатки глаза, если потребуется, – мне так нравилось бесить его. Улыбаясь ещё шире, откинулась на спинку стула.
– Ты что же, решила, если трахаешься с ментом, он тебя защитит? – пренебрежительная победный оскал в подобии улыбки возник на лице мужчины.
Я старалась не подавать виду. Но внутри всё рухнуло, а меня будто окатило ледяной водой. Он видел моё состояние, чувствовал каждую перемену во мне. Превосходство, столько раз читаемое в его глазах, украшало холодные серо-голубые глаза.
«Почему всё так? Почему он просто не может отпустить меня?»
– Почему? – я задала волнующий меня вопрос вслух. – Отпусти меня. Я просто хочу развод. Мы друг другу никто, Юра. Никто! После всего, что пережила, я не прощу тебя. А ты не изменишься, – в голосе зазвучал надрыв.
– Хочешь разойтись полюбовно? – он издал нервный смешок и сел на стул напротив, вальяжно устроившись. Его поведение просто кричало: «я здесь хозяин». Но было это не так.
– Юра… – я так устала, устала от него. – Мне ничего от тебя не нужно. На твой бизнес я не претендую.
– А твой папочка в курсе, что ты с нищебродом связалась? – продолжал хохмить мой «благоверный».
Я начинала злиться, кинув переполненный негодования и злости взгляд на мужчину. Наш разговор походил на диалог глухого со слепым. И возможно, это было бы нормально, будь мы, к примеру, разного возраста и в силу этого не могли прийти к общему знаменателю.
– Мой папочка в курсе того, что ты заделал ребенка модельке, с которой сотрудничало твоё агентство! – меня так колотило, хотелось запустить в него пресс-папье. В дверях появился охранник. Наконец! Где его только носило?
– Внесите данные этого мужчины и запретите вход, – обратилась к охраннику, смотря на мужа.
Полонский хмыкнул, поднялся:
– Ты сама ко мне приползешь, – снисходительное подтверждение насколько он прогнил.
Это всё, что для себя я выношу из его прощальной фразы. Как только он покинул мой кабинет, я всхлипнула, содрогаясь.