— У Макария пойло, а не вино! — чуть
ли не завизжала старушенция и схватилась за свою клюку. — Ууу,
неблагодарный! А ну пошел прочь из моей лавки!
— Уйду, — выдохнул я, сжимая и
разжимая кулаки, параллельно считая про себя до десяти. — Деньги
только верните.
— Какие деньги! — завопила мошенница.
— Наглец! Мерзавец! Наговаривает на женщину! Стража! Держи
вора!
С одной стороны, мне было интересно,
до каких границ простирается её наглость, с другой – безумно жаль
время на бесполезные срачи.
Да и потом, все бы ничего, но
последние слова про вора оказались той соломинкой, которая
переломила спину верблюду.
Я отстранённо заметил, как Тьма, до
этого находящаяся внутри меня в балансе со Светом, стремительно
разрастается.
— Слушай сюда, старуха, — я успел
поймать дернувшуюся было торгашку за её грязные волосы. — Выбирай.
Или я принесу уважаемому Телегону дюжину бутылок вина вместе с
твоей головой, или…
— Да ты что, милок! — старуха, почуяв
жареное, мгновенно переобулась. — Передай уважаемому Телегону от
меня в подарок дюжину этих старинных бутылок с вином!
На прилавке как по волшебству
появились мои деньги и двенадцать бутылок с явно самодельной
бормотухой.
— Значит все-таки голова… — я намотал
её космы на кулак. — Сама напросилась…
— Соколик! Касатик! Не губи! — не
знаю, боятся ли мертвые смерти, но в глазах старухи мелькнул самый
настоящий страх. — Вот! Вот бутыль настоящего вина! Его с собой
принес один из королей! Придворные усопшего короля расстарались и
забили его усыпальницу сотнями разных сортов!
На прилавке появилась пыльная
старинная бутылка из темного стекла с сургучной печатью на
пробке.
— Это вино может пить даже живой, не
боясь отравиться! — продолжила причитать старуха. — Хороший
подарок, соколик! С ним Телегона примут даже во Дворце Аида! Вот,
возьми ещё одну десятую таланта* серебром!
Внимание! Получена бутыль
виноградного вина столетней выдержки
Сделанное в солнечных виноградниках Короля Августа, это вино
отличается ароматным букетом и нежным вкусом
Такое вино не зазорно подать даже богам!
— Живи, старая, — я одним движением
сгреб вино и деньги с прилавка свободной рукой и только потом
отпустил волосы торгашки. — Что до твоих денег, чужого мне не надо,
а свое я возьму, чьим бы оно ни было.
Старуха тут же отскочила назад,
льстиво улыбаясь, но в её глазах затаилась жгучая ненависть.