Самое страшное – потерять в этом коде себя.
Когда она, плохо соображающая от наплыва чужих эмоций,
вырвалась наконец из цифровой завесы, то уже почти полностью
виделась себе серьёзным мужчиной с бронхиальной астмой и узкими
очками на вздёрнутом носе. Он любил сладкое и карты; в сорок пять
лет имел жену и ребёнка и ни разу не выезжал за пределы Пекина.
Работал в государственном учреждении следователем, пока не пропала
его дочь. Абсолютная.
Дело он вёл сам: чужие воспоминания о бессонных ночах,
поисках чего-то, тонны понятных ему, но не Варваре, иероглифов и
душащий порывами страх за жизнь родного человека рухнули в сознание
неподъёмной глыбой. Ему предлагали деньги. Жене — переход в
"Дубль-В", компанию, которой нет. Они отказались.
Тогда появились старомодные фотокарточки с угрозами под
порогом. Везде "W": он видел эту букву в вывесках, на клавиатуре, в
бумагах, на майке у соседа, в сообщениях... Потом невидимым знаком
между рядами иероглифов на приказе об увольнении за превышение
полномочий. На трупе жены одним морозным утром.
И осталась только ненависть. Ещё отчаяние. Такое, что
толкнуло несущего правосудие обратиться к тем, кого должен
карать.
Варвара резко вдохнула и закашлялась. Невесомые пространства
Абсолюта придавили к несуществующему дну холодным камнем. Глухой
лающий звук эхом разнёсся по синим глубинам, а она не могла
остановиться, вдохнуть...
Воздуха, воздуха, хоть немного...
Данька...
Кто такой Данька?
Кашель прекратился. Варвара моргнула... И подавилась судорожно
втянутым воздухом, сгибаясь пополам в новом приступе.
Данька... Брат...
Это её брат, потому что она Варвара Железная, и в карты она
всегда проигрывает...
Вдох.
Выдох.
— Я — Варя, — сообщила себе, вслушиваясь в чужой низкий голос,
говорящий её словами. — Я — Варвара Железная, и будет смешно, если
я сдохну тут от чужой астмы.
По позвоночнику пробежал холод.
— От астмы мертвеца.
— Хой, старик, — далёким, чуть приглушённым голосом заговорил
появившийся перед глазами Наблюдатель. Варвара зажала рот рукой,
чтобы вновь не закашляться. Сознание упорно проваливалось в чужую
личность — если смотреть поверх очков, то всё расплывается...
Вот только у неё всё в порядке со зрением.
Картинка тут же приобрела чёткость.
Размытая фигура приняла облик мужчины, похожего на смесь образов
убитого информатора и его же, но с фотографии. Сутулый человек с
лысой головой подёргивался рябью, и звучащая речь не всегда
совпадала с движениями губ.