– Приложи к ноге что-нибудь холодное. Я сам сделаю чай. – Чего она ждала, чёрт знает. Но с места не двинулась. – Ты меня слышала?
– Да, – отозвалась она и наконец подошла к холодильнику.
Пошуршав в морозилке и достав кусок мяса, Сабина присела на диван. Я поймал себя на том, что наблюдаю за ней. За тем, как она, приподняв платье, оголила ногу, как потянулась, как провела по коже у коленки. Эти изящно-узкие ладони и запястья… Проклятье! В моём воображении перед моими глазами мелькнули голые ключицы, впалый напряжённый живот, округлая грудь.
– Да чтоб тебя, – выругался я беззвучно и отвернулся к каменной столешнице, в зеркальной стене над которой увидел отражение Сабины и её взгляд, направленный на меня.
– И что, Амин, за это время ты никого себе не нашёл? – спросила она. – Или у тебя настолько чёрное сердце, что не помогли даже деньги?
– Зачем мне было искать кого-то, если я искал тебя? – ответил я, засыпав в заварник чай. Налил воду и повернулся к жене. – Моё чёрное сердце жаждало ту, что сделала его чёрным. Тебя, Саби. И деньги тут ни при чём.
Я медленно подошёл к ней. Присел рядом и рывком задрал подол платья. Она схватилась за край, но я смерил её взглядом. Не отводя глаз, провёл по внутренней стороне бедра до трусиков. Её зрачки расширились, дыхание стало тревожным. Я погладил её между ног. Сначала слабо, потом сильнее, с нажимом. Отодвинул ткань в сторону. Тёплая, чёрт подери. Член стал напряжённым. Я провёл пальцами по влажной коже, её дыхание начало сбиваться. Снова по бедру.
Вдруг – стук. Оказавшаяся под ладонью коленка Сабины была холодной. Я поднял мясо с пола и подал ей. Вернулся к столешнице и, налив две чашки, оставил одну рядом с чайником.
– Спокойной ночи, Сабина. Хотя… – я задержался около неё. – Спокойных ночей теперь у тебя не будет.
Амин
– Проклятье!
Стакан с подтаявшим льдом полетел в стену. Оскалившись, я выругался снова. Телефон оказался в руках сам собой.
– Захар, – рявкнул я в трубку, – ко мне в кабинет!
Бледно розовый рассвет только-только занимался. Несколько минут назад прозвучал призыв на утреннюю молитву из мечети, находящейся в деревушке ниже по склону. Но его я проигнорировал, как и те, что были до. Во мне давно не осталось веры ни в одного из людских богов.
– Принеси крепкий кофе, – отдал я приказ появившейся на пороге горничной. – Чёрный, без сахара.