– Не думаю, что он подходит тебе, – говорит Мочалин, поглаживая большим пальцем мое плечо.
– Не думаю, что это твое дело. – Много усилий приходится приложить, чтобы произнести эти слова.
– Мое, – звучит твердо.
– Почему? — зато мой голос дрожит.
Лев делает шаг назад, вроде бы берет себя в руки, а я все равно вижу ревность в его остром взгляде и ликую.
– Спроси у него насчет психотерапевта, – добавляет он перед тем, как оставить меня.
Это странно, но в коридор я выхожу все равно довольная. Заглядываю в ванную в поисках Скоморохина, но та пуста. Я не понимаю, куда так быстро делся Кир, но скоро обнаруживаю его в зале, окруженного дамским вниманием. Папа сидит за столом и пыхтит, как кастрюля с кипящей водой. Лев теперь вместе с ним.
Закатив глаза, я подхожу к Кириллу. Хочу пошутить, но не успеваю.
– Мне пора, – резко говорит он.
Дамы в два голоса начинают причитать, какая жалость. Мужчины, кажется, наконец выдыхают, а я почти спокойно провожаю Скоморохина и закрываю за ним дверь. Чего я еще ждала?
Когда он уходит, все возвращается на круги своя. Лев с Дианой резко допивают остывший чай и тоже покидают наш дом. Я помогаю убрать со стола и, пока родители спорят насчет Кирилла, в смешанных чувствах поднимаюсь к себе в комнату.
Что-то сегодня определенно пошло не так.
Завалившись на кровать, я наконец расслабляюсь. Беру телефон и, поддавшись порыву, нахожу номер Скоморохина, который давным-давно записала из-за работы в «Юности» и ни разу не использовала.
Я пишу ему короткое «спасибо» и собираюсь заблокировать экран, но сообщение он читает сразу.
Неожиданно.
Я застываю. Жду секунду, две, три, пока он светится «онлайн». Жду в напряжении, но Кир так ничего и не отвечает.
8. Глава 8
Яся
Наступает затишье. Минует несколько дней, в которые не происходит ровным счетом ничего. Я точно в вакуумном пузыре обитаю. Мне не хватает событий, эмоций, информации.
Лев пропадает из зоны видимости. Снова. А я ему не пишу. Честно признаться, я рассчитывала совсем на другой эффект, поэтому позволяю себе расстроиться. Ненадолго, потому что уже скоро вдыхаю глубже и иду выбивать грусть любыми доступными способами – трек, скейтпарк, скалодром.
Дома на первый взгляд все остается по-прежнему, и тем не менее что-то неумолимо меняется. Наверное, фон, атмосфера. Обычно здесь я дышу свободно, полной грудью, но сейчас постоянно ежусь. Возможно, потому что папа молчалив и не задает прямых вопросов, а я привыкла к бурным спорам и обсуждениям за ужином. Теперь родители чаще шепчутся. Одним из вечеров я даже слышу их разговор про то, что я слишком неожиданно выросла. Не хочу им напоминать, но мне как бы двадцать два уже.