Без тени улыбки на лице – Кирилл вылитый. То есть наоборот. В общем, вы поняли.
Мы выходим за ограждение, как раз когда перед воротами десантируются работники клининговой компании – из микроавтобуса один за другим, точно муравьи, выбегают уборщики с современными пылесосами. Но едва я успеваю подумать об этом, как отвлекаюсь на помеху справа.
Скоморохин! Дерзким и быстрым движением он стягивает через голову футболку, обгоняет и, не пытаясь открыть мне дверь – бескультурный нахал! – или хоть как-то поухаживать за «любимой» девушкой, забирается в машину и откидывается на спинку.
Семейка Адамс, не иначе.
Едем мы в полном молчании: только ночная дорога, свет фонарей и плечи, что упираются в кожаное сиденье прямо передо мной. Усыпанные веснушками и мелкими родинками плечи. А когда Кир закидывает руку за голову, перед глазами возникает еще и узор длинной витиеватой татуировки, которую я никогда не разглядывала вблизи. Чернила и чернила. Лишь сейчас я распознаю какие-то руны, обтекаемые образы, символы. Для меня они ничего не значат. Из знакомого только римские цифры, да и тех целый набор, не выходит быстро расшифровать.
Скоморохин потягивается, задевает мой любопытный длинный нос и резко оборачивается, а я не успеваю среагировать. По-прежнему сижу ближе, чем следовало, еще и с разинутым ртом.
Оставшийся путь я всячески пытаюсь игнорировать настойчивый взгляд Кирилла в боковом зеркале. Он открыл окно, куда задувает приятный прохладный ветер, и смотрит на меня. Практически не моргает и ни капли не скрывает, что наблюдает.
Когда автомобиль останавливается рядом с домом, на который я указала, Глеб Борисович вежливо прощается со мной. Я выскальзываю на улицу, Кирилл следом, но отец его окликает и удерживает на несколько фраз.
Я не слышу, о чем они говорят, смотрю под ноги на сбитую местами плитку. Только сейчас до меня доходит, что придется делить небольшую студию с этим полуголым монстром, а в ней всего один диван. Надеюсь, Кир уйдет сразу, мы ведь в расчете?
– Мне очень жаль, – улавливаю обрывки разговора, да и то лишь из-за того, что Глеб Борисович сказал это громче.
Кир сильно хлопает дверью дорогого автомобиля и в следующий миг оказывается перед подъездом. Сверлит чернющими глазами.
Ах да, ключи у меня.
Достав из кармана брелок, я открываю дверь, и мы вместе поднимаемся на второй этаж. Слава богу, в лифте с раздраженным Скоморохиным мне не придется ехать. Он смущает меня своим видом – закинул майку на плечо и шагает вразвалочку, мышцами играет.