– Может ли быть так, что и в первую волну убийцей был не
он? – задал вопрос, терзающий часть совета, герцог
Эдипс.
– Исключено. Бонсон признался в совершенных злодеяниях
моей помощнице и мы отыскали колдовской угол в его доме с
пропавшими артефактами, – спокойно ответил Морис.
– Хотите сказать, что у него есть преемник? –
всполошился главный казначей города.
– Похоже на то, – продолжал отвечать начальник Тайного
сыска.
– И? Есть какие-то зацепки? – по голосам мужчин было
понятно, что каждого из них беспокоит и возможно, даже пугает
происходящее.
Один из членов тайного ордена – преемственный антиквар,
уже стал жертвой этих жутких смертей. И ни у кого не оставалось
гарантии, что он не станет следующим.
– Тишина, братья! – оглушил пещеру громоподобным гласом
судья. – Без паники! Позвольте Морису договорить!
– Пока никаких следов убийцы не обнаружено, как и улик ,
– твердо ответил Морис, мысленно презирая себя за то, что умолчал о
главной новости.
Но как он должен рассказать об этом? Невзирая на свою
природную щепетильность и честолюбие, это первый случай в его
карьере, когда он пошел вопреки долгу и покрывал подозреваемого. Не
мог он раньше времени натравить Орден, на человека чья вина не
доказана. Впервые он хотел, чтобы профессиональное предчувствие
подвело его и все оказалось не таким, как виделось.
– И что вы предлагаете, просто сидеть и ждать, когда
очередной умалишенный будет удовлетворять свою жажду крови? – подал
голос, всегда хмурый и молчаливый лорд Бей, хозяин портовых
складов.
– Предлагаю вам, братья, разузнать как можно больше о
колдовстве, используемом Бонсоном. Также, я провожу беседы с его
учениками, пытаясь выяснить с кем из нынешних и бывших лицеистов у
него были наиболее доверительные отношения. Возможно он успел
обучить кого-то из них.
– Как долго продлится это выяснение? – привлек к себе
внимание Айронс – крупный землевладелец.
– Затрудняюсь ответить, – прокашлялся, ощутив во рту
сухость. Даже заявляя правду о своих намерениях, чувствовал себя
лжецом. И это новое для него чувство разрывало Керерро на части.
Впрочем, не только ложь для него оказалась вновинку.
Впервые он поставил личные чувства превыше долга и
чувство вины съедало его. Но и поступить иначе у него не выходило.
Никогда раньше он не был никем настолько увлечен, что готов
вывернуть душу наизнанку и положить к ногами девушки не только мир,
но и свое сердце. Поэтому не могло быть и речи о том, чтобы не
стараться спасти предмет своего обожания. Он хотел верить, что
странная связь его возлюбленной с этими убийствами имеет логическое
объяснение. Верил, но сомневался. И оттого страдал еще
сильнее.