– Это что? Такая увеселительная
прогулка? – стараясь не терять присутствия духа, спросил я у
барона.
– Хватит пререкаться, Гаррет.
Делай, что тебе сказано, и у нас будет мир и любовь.
Я многозначительно пожал плечами,
показывая что любовь барона во всех ее проявлениях нужна мне, как
доралиссцу зубочистка, хмыкнул и спрыгнул на каменную мостовую,
оглядывая окрестности. Улочка была пустой, темные дома нависли над
нами как Зам‑да‑Морт. По другой стороне улицы тянулась высокая
беловатая стена. Так. Значит, мы где‑то возле Внутреннего
города.
Из городской канализации уже
появились тоненькие и робкие язычки серо‑желтого тумана. Он еще
стелился, низко прижимаясь к мостовой, и не решался подняться выше.
Но не пройдет и несколько часов, и туман вновь, как и каждую
июньскую ночь, накроет город густым покрывалом, которое до самого
утра будет гасить звуки ночи.
В этот раз на улице стояла
непроглядная темень, облака закрыли пушистыми тушами луну и звезды,
и свет лился только с факелов стражи и масляных фонарей, висящих на
карете.
– Не двигайся, вор, – со
скрытой угрозой в голосе произнес чесночный приятель, а затем стал
тщательно обыскивать меня.
Вот в подставленную другим стражником
суму лег арбалет, затем чехол с арбалетными болтами, затем нож.
Рука Чесночника было потянулась к кошельку с монетами, но барон
цыкнул из кареты, и стражник торопливо отдернул руку.
– Кошелек оставь, морда, –
произнес барон. – Чист? Оружия нет?
Стражник еще раз торопливо ощупал
меня, достал из потайного кармана на поясе отмычки, из‑за голенища
сапога тонкую бритву и кивнул.
– Чист, ваша милость. Как
доралиссец, возвращающийся после сделки с карликом.
Стражники на лошадях заржали. Барон
опять на них цыкнул, и по ночной улице вновь растеклась тишина.
Где‑то возле стены дома промелькнула тень одинокой крысы,
выбравшейся искать пропитание для своих крысят, и один из
стражников запустил в нее факелом, шепча проклятия слугам
Неназываемого. Факел, естественно, пролетел мимо, ударился о стену
и выплеснул сноп кружащихся в ночи искр, устремившихся в облачное
небо. Крыса пискнула и исчезла во тьме.
– Хватит там! – рявкнул
раздраженный Лантэн. – Повязку – и в путь.
Чесночник достал из кармана темную
плотную полоску ткани и завязал мне глаза. Тьма стала
непроницаемой. Клянусь Саготом, я ничего не видел. Стражники взяли
меня за руки, запихнули внутрь экипажа, захлопнули дверь, и карета
снова тронулась. Я поднял руки, чтобы немного ослабить давящую на
глаза повязку.