Города и дороги. Избранные стихотворения 1956-2011 - страница 11

Шрифт

Интервал

Под стихотворением стоит датировка: осень 1968 – весна 1970, начато на воле, закончено в Институте Сербского

…но храм Покрова за моею спиною крыла распускает… ⇨ Храм Покрова, «что на Рву», на Красной пл. в Москве, в обиходе (по одному из своих приделов) известный как храм Василия Блаженного.

…и к белому лбу прислоняется белое Лобное место… ⇨ На тротуарчике около Лобного места мы проводили свою демонстрацию 25 августа 1968.

«Вздохнет, всплакнет валторна электрички…»

Вздохнет, всплакнет валторна электрички,

недостижимый миф.

По решке проскользнет сиянье спички,

весь мир на миг затмив.

Вспорхнет и в ночь уносится валторна.

Пути перелистать,

как ноты. О дождливая платформа,

как до тебя достать?

Пустынная, бессонная, пустая,

пустая без меня,

и клочья туч на твой бетон слетают,

как будто письмена,

и, хвостиками, точками, крючками

чертя по лужам след,

звенят они скрипичными ключами

ушедшей вслед.

По решке проскользнет сиянье спички… ⇨ Решка – тюремная решетка.

О дождливая платформа, / как до тебя достать? ⇨ Гудки электричек, шедших от Савеловского вокзала к Белорусскому, доносились до тюрьмы, и я явственно представляла себе платформу на Бутырском валу, но ее там нет.

«Как вольно дышит Вильно по холмам…»

Как вольно дышит Вильно по холмам —

как я после последнего объятья.

Но почему задернуты распятья?

И почему расстаться надо нам?

Под пеленою пыли дождевой,

под мартовскою снежною завесой

ответит голос за рекой, за лесом,

за Польшею и, значит, за Литвой.

Откликнется и скажет, почему,

и скажет: Ни к чему твой плач ему.

И этот тихий голос на горе —

как дрожь души на утренней заре.

Вильно – польское название Вильнюса.

Но почему задернуты распятья? ⇨ Действие происходит на католической Страстной неделе.

«Протяжная вечерняя трава…»

Протяжная вечерняя трава,

прижми лицо к лицу и стебель к стеблю,

над степью

предвестие зимы виденьем Покрова.

Заря звезды висит, как будто в петлю

продела голову, кровавы дерева,

но первая роса по-прежнему права,

но лик земли с заоблачностью сцеплен.

А белый чад, застлавший горизонт,

болота иссушённого исчадье,

какое он еще сулит несчастье,

любви погибель, городу разгром,

или в пыли дорожной легкий след

сотрет навеки, до скончанья лет?

А белый чад, застлавший горизонт, / болота иссушённого исчадье.. ⇨ . Лето 1972, когда под Москвой горели торфяники (в первой публикации стоит дата – 14 авг. 1972).

Следующая страница