Запоздалый гость - страница 5

Того и смотри, из рукава куртки у нее выскочит ствол, и она запрет нас всех в той вон подсобке, – шепчет кассирша смотрителю, когда, с брезентовым складным стулом через плечо, женщина требует в кассе пятидесятипроцентную скидку. Затем она останавливается перед самой большой картиной на выставке, раскладывает свой походный стул, садится и вперяет взор в великого француза: дамы обнажены, мужчины в шляпах. Она развязывает шнурки, сбрасывает туфли, пальцы на ногах скрещены; она вынимает из кармана куртки свой ланч: Я не люблю есть в одиночестве, однако с некоторых пор не всякое общество мне подходит, мой господин, – отбривает она спешащего к ней смотрителя. И вонзает зубы в хлеб.

По поводу этого аккорда, вырвавшегося у него рано утром, если, пардон, я понимаю, о чем он толкует, так вот, в голове у него сразу же само срифмовалось: «Плывем по свету, пуская ветры», – фраза, которую, ему кажется, он запросто мог прицепить к какой-нибудь морской песенке в глубинах своего детства. Однако буксир пока не найден. Ни на одной волне он так и не подобрал мелодии, задумчиво говорит дальнобойщик. Может, я мог бы ему с этим помочь? Как музыкант?

Второго сентября это было, вечером, когда мы нашли для себя новые имена, после чего в течении четверти века мы тщательно избегали всяческих уменьшительных, ласковых, нежных и прочих кличек и прозвищ. Клянусь, никто из нас никогда не простонал: «милый», – даже вдали от дома, где darling или amore сами просятся на язык. Перед лицом наших понемногу взрослевших детей мы никогда не были кисами или заями. Когда же Люси исполнилось пятьдесят, у нас в саду сломался сук ивы. Мы сделали из него лучину и вошли в дом. – Лишь поздно ночью Люси заговорила о том, что принято называть «знаками». Она недвижно стояла перед зеркалом, в левой руке ночной крем, правая прикрывала пару морщинок на шее. Я ждал ночных новостей, Люси упрямилась. О, девочка моя, девочка, – прогнусавил я, забывшись, из полутемной гостиной на свет ванной комнаты. Вероятно, я был вдобавок немного пьян, а, возможно, воодушевлен растущим желанием утешить Люси по поводу отметин времени, так сказать, дистанционно. Шкатулка с благовониями угодила мне прямо в лоб. Подумаешь, преступление, – накинулся я на Люси, в гневе, в испуге, прижимая холодную ножку бокала для шампанского к своему саднящему носу. Вспыхнул свет. Люси опустилась на паркет прямо к мои ногам и, словно мой пустой кубок был микрофоном, сказала в него: погоди, я с тобой еще разберусь. Полюбовно, малыш.