…С одной стороны, мне нужно уйти отсюда, и это – дом-кресло, диван-плато, плед с павлином, балкон и единственное на перекрёстке дерево под ним, пять высохших роз, похожих на крупные опрокинутые маки, ленты старых перламутровых обоев, как отвороты воротника, с треском всё глубже раскрывающие холодное горло стены, картина учителя композиции, найденная в кладовке – всё это сейчас пустеет, давая выдуть нажитую душу.
С другой стороны, опомнясь, я говорю: – Боже, я поняла, что за озеро— искрящееся, спокойное, чистое до умопомрачительной глубины дна – было явлено мне навстречу. Уже бесконечно счастливое – ощущением себя неостановимой, незамерзающей частью стынущего мира, не знающее надежды быть узнанным любым человеком. Но я сама, рыдая, теряя от боли и страха память об устремлённой ко мне любви, молю о спасении – сохранении – длящегося дыхания. Не отыми от меня возможность снова и снова вспыхивать сиянием нашей близости.
…Успокоилась. Поняла: пребывать в красоте постоянно не получается не потому, что недостаточно воли или денег, а потому что лето кончается всё равно.
…В балконном ящике с лебедой распустился цветок, небольшой, терракотовый, сердцевинка жёлтенькая, яркая. Форма лепестка – как след лапки утёнка. Я хочу сказать, что простить тому, кого любишь, его невымышленность, это как выплакать все глаза, сносить сто сапог, испить мёртвой воды, очнуться от брызг живой. Со стыдом вспоминать о муках – о радости вымысла без стыда.
…Непрерывности, не непрерывного ужаса. Приснилось, что я долго-долго плачу навзрыд в кафе. Это самое лучшее, чтоб ненадолго выйти из тьмы непрерывного ужаса. Из-за того, что вплотную подобралась. Реальность, ото лжи почти сон, отчётливей и отчётливей. Задыхаюсь от страха. Поняла: убивают, когда подбираются к их одиночеству. Страх за свою свободу, понятую как осознанное безумие. …В сторону человечности.
…Больше всего – промежуток весны между сияющим таянием и листьями, когда краски – земля, асфальт. Сухо, пыль, приглушённый пепельно-золотистыми облаками солнечный свет чувствуешь, как впервые.
…В дорогом магазине висело очень нравящееся мне серое полупальто. Шли годы, рушились здания и судьбы, я переезжала, пальто висело. Теперь оно будет со мной, только со мной, всегда, потому что мне больше не будет холодно.