…Через день я был в приемной Постышева, волновался, конечно.
– Товарищ Горшков, вас ждут, – и я вошел в кабинет.
– Товарищ Постышев, – голос у меня едва не сорвался. – Представитель краснознаменного пограничного отряда прибыл для вручения вам красноармейской книжки Почетного пограничника, обмундирования и оружия.
Постышев улыбнулся, принял наши подарки, положил их на маленький столик, но не удержался, взял шашку, вынул из ножен, потрогал лезвие. А потом пригласил меня сесть. Разговор был долгий. Я быстро успокоился, рассказал о делах на границе, о службе, о нашем отряде. Постышев не перебивал меня, и уже потом, записывая дома эту беседу, я вдруг с удивлением обнаружил, что Павел Петрович незаметно и точно направлял нашу беседу по нужному руслу, не давал мне углубляться в мелочи.
В Благовещенск поезд пришел ночью. Я добрался до квартиры, которую обещал выделить мне Комаров после отъезда на учебу одного из офицеров. В мое отсутствие сюда должна была переехать Тоня. Я подошел к двери и почувствовал вдруг, как забилось сердце. Постучал. Знакомый милый голос отозвался из-за двери: «Это ты, Толя?»
Через три дня мы сыграли свадьбу. И потянулись дни, наполненные для молодой жены постоянной тревогой, ожиданием. Граница в то время на Дальнем Востоке была, как говорят пограничники, активной. Меня зачисляли в разные группы, я участвовал в работе по разным «делам». Были перестрелки, погони, задержания. Я чувствовал, что становлюсь хладнокровней, расчетливей, бережливей к людям.
В феврале 1933 года получил назначение в Молдавию, через два года – в погранотряд на польской границе, в 1938 году снова переезд. К тому времени у нас родились две дочери.
А потом был Киев, работа в Управлении пограничных войск, участие в освободительных действиях наших войск в западных областях Украины и установлении новой границы. Тяжелое это было время. Но мне оно нравилось. Чувствовал себя причастным к серьезному и важному делу – защите Родины. Для меня эти слова имели реальный смысл. Каждый обезвреженный диверсант, шпион, разведчик исчезал с линии невидимого фронта, а значит, меньше становилась опасность для страны, для людей, которых я любил, для моих маленьких дочерей. Но вскоре пришлось расстаться и с Киевом – меня перевели в Москву, в Главное управление пограничных войск.