– Муж остался на кладбище, – растянул предложение Феоктистов и усмехнулся. – Ночью мы отдыхаем, а утро вечера мудренее. Вставайте, милая дама, и пойдемте ко мне пить чай. У меня и переночуете.
– Может, в гостиницу, у меня есть деньги, – нащупав кошелёк в сумочке, перестала реветь я.
– У нас нет гостиниц, у всех свое жилье, – отрезал собеседник.
– А как же гости города? – удивилась я и вновь шмыгнула носом. Оставшиеся слезы требовали выхода.
– У нас нет гостей города, – нахмурился Феоктистов.
Я поняла, что если не замолчу, могу оказаться на улице,. а потому встала и пошла за спасителем. Мы выбрались из ниши каменного сквера, на ярко освещенных улицах группами гулял народ. Судя по улыбкам, лоснящимся от довольства, народ на всю катушку отдыхал после трудового дня. Я всматривалась в восторженные лица людей разных возрастов, среди которых преобладали пожилые и откровенно старые, и понимала, что чего-то в этой кутерьме не хватает. Но чего, сообразить не могла. По-прежнему из невидимых динамиков лилась музыка, теперь уже Чайковский «Лебединым озером» парил над головами толпы.
– Новенькая? – цепко схватил меня за локоть худощавый усатый мужик лет сорока в гимнастерке старого образца и галифе. – Аркаша, познакомь!
– Она не новенькая, она пришлая, – резко ответил военному Аркадий. В его голосе прозвучала сталь.
– Ааааа, понятно, залетная птичка, – хихикнул усатик и, круто развернувшись, направился к компании невысоких, широких в кости, женщин в старомодных крепдешиновых платьях с накладными плечиками.
Те стояли возле гастронома и в упор рассматривали мою высокую фигуру современного астенического склада.
– Ревнуют, – оповестил пространство мужик и, вонзившись в кольцо крепдешина, обнял две крепких талии.
Чайковский сдал позиции, на смену ему любимейшая «Катюша» весело полетела под сгустившимися тучами.
– Иииих! – послышалось сзади.
– Пляшут? – расслышав цокот каблучков, удивилась я.
– Не задавайте вопросов, – мягко попросил торговец одуванчиками. – И быстрее передвигайте ножками! Выключите органы чувств, подчините воле эмоции, только молчите и не вступайте в контакты ни с кем кроме меня.
«Странно себя ведут аборигены, – меж тем озадаченно размышляла я. – Такое впечатление, что исключительно все высыпали на улицы. И чему они так радуются? После работы женщины обычно спешат домой, чтобы приготовить ужин и накормить семью, а мужчины погреться в тепле семейного очага и позаниматься детьми. Стоп! В Троицке я не видела ни одного ребенка! И что-то не верится, что туземцы устали. Чем они занимались днем»?