– Не хило, – хмыкнула я. – А что Корнеевы? Им не дают отпуска?
– Они сами не хотят путешествовать. Говорят, устали. А когда накапливается усталость, хочется оказаться ближе к Богу, – вздохнул бывший сосед. – Единственное, что их радует, это свидания с женами, но свидания очень редки, а женской ласки хочется каждый день.
Мне снова стало плохо, я с ужасом представила похотливые руки грязных жмуриков. Причем, сразу четверых.
– Тебе надо бежать, – вернулся к первоначальной теме Ширяев. – Я попробую помочь, девочка.
– Да? – обрадовалась я, хотя всё во мне кричало о неверии в успешность отчаянного мероприятия. – Когда?
– Сегодня ночью, – тихо проронил бывший сосед и приложил указательный палец к губам. – А пока веди себя примерно и изображай желание привезти сюда гору самых разных цветов.
Я закивала, но тотчас вспомнила о намерениях Корнеевых сделать меня общей женщиной. А что если они приступят к криминальным действиям немедленно? Уголовники не боятся вернуться в тартарары?
– За что сидел в преисподней хозяин дома? – осмелилась спросить я.
– Довел до самоубийства кого-то, – пожал плечами бывший сосед. – О своем проступке он особенно не распространялся.
За окном послышались шаги, я вздрогнула, Ширяев вскочил с полатей. Через минуту скрипнула дверь, вошел Леонтий и подозрительно покосился на товарища по адовым нарам.
– Сейчас ухожу, – отрапортовал ему дядя Гена. Его щеки запылали. – А Кристина должна отдохнуть. Она очень устала. Не тревожь её, пожалуйста.
– Предлагаешь бросить её одну для сбега? Уж не мнишь ли ты воротить жену сыну? – Силыч занервничал. – Даже ради нашего дружества не пойду на это.
– Понял уж, что не отпустишь, – Геннадий длинно и долго вздохнул. – Хотя Валерия жалко, но тут ничего не поделаешь. Придется смириться. А ты успокойся, девочка, – это он обратился ко мне, – и научись послушанию. Поскольку живая, станешь выбираться в Александровск, покупать семена цветов и сумками приносить их сюда. А еще будешь покупать саженцы. Так ведь?
– Так, так, – закивала я.
– И тогда Корнеевка превратится в цветущий сад! – с пафосом провозгласил Геннадий.
– Яблоневый, подобно как у барыни, – неожиданно загорелся идеей Леонтий, – в ребячестве я уважал антоновку.
– А еще у вас будут груши и сливы, – дядя Гена вошел в раж, – клубника и малина, вишня и смородина, крыжовник и ирга!