– Ну, ещё бы!
– Какие вещи писал и ставил он: какой глубины и остроты!
– А как они многих бесили! Так они дали тебе что-нибудь из не поставленных его вещей?
– Нет.
– Будешь искать?
– Уже есть. То, что мне подходит: то, что собирается ставить Поль – «Бранд» Ибсена.
– Вдвоем с ним? Я думаю, он не откажется ставить её с тобой вдвоем: у вас когда-то это получилось. И играть в ней будешь?
– Обязательно.
– Значит, то?
– То: точно.
– Ну, тогда благословляю. А ассистент-то твой, действительно, справляется.
– Смотри, и актеры с ним чувствуют себя куда уверенней. Я их вчера просто задергала, – сама не знала, что мне надо.
– Ладно! Можешь дальше меня не уговаривать. Я же уже сказал: благословляю. Удачи! – он поцеловал ей руку и вышел.
Итак, эта гора спала с её плеч. Она ждала худшего: что его придется долго уговаривать.
Она ещё немного посидела, наблюдая за репетицией. Потом сказала:
– Продолжайте без меня! – и вышла в коридор.
Быстро шла, погруженная в свои мысли, и не заметила, как налетела на Риту.
– Ой! – вскрикнула та, хватаясь за нее руками, чтобы не упасть.
– Прости, я тебя чуть не сшибла!
Рита засмеялась:
– Ты неслась так стремительно!
– Я задумалась.
– Ты ещё всё под впечатлением своего посещения самой необычной пары людей на Земле?
– Почему ты так думаешь?
– Сужу по себе. Вчера в меня бес, что ли, вселился, как говорили в старину: стала с тобой спорить, помешала рассказать о них побольше. Так злюсь на себя: я же актриса – мне надо лучше, глубже знать людей вообще, а таких необыкновенных, как Дан и Эя, тем более. Ты сердишься на меня, сеньора?
– Пустяки.
– Я стала опровергать то, что не знаю. А я хочу это знать.
– Ну, что ж. Я смогу тебе позже о них ещё рассказать: сейчас мне надо увидеть Поля.
– Я видела: он зашел в просмотровый зал. Можно мне пойти с тобой?
– Ты свободна?
– Да. Репетиция у меня рано кончилась, в спектакле я вечером не занята. Только – я вам не помешаю?
– Если будешь вести себя смирно.
– Чтоб мне провалиться на ближайшем спектакле!
…Поль сидел у включенного голографа.
– Поль!
– Тсс! Смотрите!
«Всё – или ничего!», говорит Бранд. Его жена, Агнес, перебирает детские вещи – своего умершего ребенка. Которого можно было спасти, уехав из деревни в мрачном ущелье. Но Бранд прест, священник, этой деревни: он не имел права ради себя и своего ребенка покинуть паству, он не счел возможным нарушить свой долг. И его жена – свой: не оставить его одного.