Через несколько часов ветер вновь стал усиливаться. Запуржило. Пананто становилось всё хуже. Он уже не мог сидеть и лежал на нартах, тихонько охая при резких толчках. Отец, за несколько лет своих поездок в тундру научившийся управлять упряжкой, уверенно вёл её в сторону посёлка. Его, правда, удивляло несколько странное поведение Мишки. Он на ходу то вдруг высоко поднимал морду вверх, будто принюхиваясь, то шевелил ушами и вертел головой в разные стороны, словно к чему-то прислушиваясь. Столь же странно вели себя и другие собаки, почему-то ставшие прижимать к себе свои хвосты. Пананто, лежавший головой по ходу нарт, и не видевший такого поведения собак, неожиданно твёрдо сказал: «Волки». Отец обернулся и увидел, как метрах в пятидесяти от них по следу один за другим бегут волки.
Сколько их в стае, за снежными порывами было трудно разглядеть, но то, что это была стая, не было никаких сомнений. Волк – одиночка никогда не приблизился бы к собачьей упряжке так близко.
Отец остановил упряжку и достал карабин. Оставалась надежда только на него. Вероятно, когда оленеводы отбили у волков своих оленей, те не успели насытиться и теперь голод гнал их за пищей. Они готовы были напасть даже на людей.
Это только в рассказах Джека Лондона нужно только развести костёр и защищаться от серых хищников с его помощью. В Чукотской тундре деревьев нет, и костёр разводить в зимних условиях не из чего.
Начинало темнеть. Ветер стих, и сразу же прояснилось. Волки, а их было семь штук, отбежали от нарты метров на сто и легли на снег. Они прекрасно понимали, что деваться упряжке некуда и им осталось только ждать каких-то действий со стороны людей. Не будь их, они давно бы разорвали собак в клочья.
Но Мишка, Мишка не хотел ждать. Он дёргал упряжь и всем своим видом потребовал, чтобы отец освободил его. Посоветовавшись с Пананто, отец снял с него упряжь. Собака подскочила к нарте и уставилась прямо в глаза лежащему каюру, как будто что-то говоря ему. Пананто кивнул головой и тихо сказал вожаку: «Давай попробуем».
Мишка отскочил от нарты, посмотрел на отца, потом перевёл взгляд на карабин, а затем на лежащих волков, словно говоря отцу, чтобы тот не торопился стрелять. И, видимо почувствовав, что его поняли, он рванул в сторону стаи, которая тут же вскочила на ноги.