Два дня назад студенты-историки пятого, последнего курса увидели на стенде возле расписания объявление, в котором Генш сухо сообщал о том, что работы можно уже защищать. Большинство, как водится, схватились за головы. Некоторые только пожали плечами – за пять лет учёбы и не такое повидали. И только единицы улыбнулись, предвкушая победу.
Через два дня, медленным жарким утром, в которое было лень даже подняться со стула, ребята с пятого курса пришли на одну из последних в этом семестре лекций профессора Генша. Двадцать выпускников, молодых, весёлых и шумных, набились в светлую, с большими раскрытыми окнами, аудиторию нового корпуса. Лектор запаздывал, и, как всегда в таких случаях, в аудитории не утихали разговоры и смех. На дворе начало мая, до сессии ещё целый месяц, а после неё наконец-то свобода – как тут не радоваться? Мало-помалу разговор перешёл на больную тему – курсовые. Марней Гилорк громогласно заявил, что ему вообще не стоит волноваться – профессор Эшми, у которой он писал курсовую, поставит ему зачёт просто потому что «эта старая сова никогда не поймёт, что работа содрана». Гилорк вообще учился спустя рукава, но его многочисленные приятели и ещё более многочисленные поклонницы в один голос утверждали, что с такой красотой и такой наглостью (в их устах это звучало как «уверенность в себе») он всюду пробьётся и без пятёрок в дипломе. Сидевшая неподалёку от него отличница Киния, пухленькая шатенка с нежным цветом лица, презрительно вздёрнула носик и заявила, что уж она-то не собирается получать свою пятёрку за чужие труды. Подруга и подпевала Кинии Ольса, боязливая низкорослая девушка с жёсткими чёрными волосами, так и не избавившаяся к своим двадцати двум годам от малиновых прыщей на лице, промолчала, залившись краской – она не знала, с кем согласиться, с единственной подругой или с красавцем Марнеем, к которому, как и многие, была неравнодушна. Селни, один из приятелей Гилорка, перегнувшись через парту, крикнул через всю аудиторию:
– Гилмей! Эй, Гилмей, а ты как думаешь – устроит сегодня Генш кому-нибудь сражение при Майморе или нет?
Гилмей, темноглазый, золотисто-смуглый и кудрявый, вальяжно улыбнулся и громко заявил:
– Ещё как устроит. Только в этот раз он будет сражаться не за королеву Авильнайю, а за мятежников, которых она перебила.