Старик посмотрел ему в глаза и стал говорить громче.
– Не делай этого, и всё будет хорошо, просто не снимайте её.
По разговору стало ясно, что речь идёт о клетке, в которой сидит чучело, она была вся ржавая, кое-где не хватало прутьев, она и вправду портила весь вид площади. А это чучело, оно вообще было уродливым, дерево, из которого оно было сделано, всё потрескалась из-за дождей и времени, его лица было и вовсе не разобрать, только широко раскрытые стеклянные глаза и почти отвалившийся рот напоминали, что это лицо, а не что-то другое. И всё это в целом наводило на меня ужас, казалось, что, когда я отвернусь, чучело прыгнет на меня и убьёт, но наличие клетки и здравого смысла давали понять, что этого не произойдёт. По крайней мере, не должно.
Пока я так думал, перепалка мэра и старика продолжалась.
– Слушай… – сказал мэр, прислонив ладонь к лицу, – хорошо, мы не будем снимать эту клетку, только прекрати этот цирк с конями.
Что ответил старик, я не услышал, меня отвлёк Ник.
– Джек, чего встал? – он легонько толкнул меня в бок, – скоро урок, идём.
– Да, идём… – тихо проговорил я.
До школы мы шли молча, и всё это время это молчание казалось неловким, словно требующее что-то сказать.
– Что думаешь о той клетке? – не выдержав, спросил я.
– Ты насчёт того, что было сегодня?
– Да.
– Её снимут, – безучастно проговорил он.
– Почему?
– Ты сам знаешь нашего мэра, – Ник уставился куда-то вдаль, – его хлебом не корми, дай разрушить что-нибудь старое, как тот памятник, посвящённый войне стран.
– Может, ты и прав, может, ты и прав…
– Слушай, Джек… – вдруг он замолчал и куда-то уставился.
Я сперва не понял, куда он смотрит, но потом увидел Джессику. Давняя мечта Ника, но такая же недостижимая, как и звезда на небе. И неудивительно: она была самой красивой в классе и, конечно же, знала и не раз пользовалась этим. Но на Ника никогда не обращала внимания.
– Ник, – я пощёлкал пальцами у него перед носом, – отвисни.
– Что? Я ничего, так о чём мы говорили?
– О том, что ты любишь Джессику?
– Правда? – удивился Ник, но, заметив мою ухмылку, он нахмурился, – это не смешно.
– Да ладно тебе, когда действовать будешь?
– Никогда!
На этом и решили.
Когда мы пришли в школу, то удивились, все только и обсуждали этот случай на площади. Нам же это было уже не интересно, или, по крайней мере, мне.