Они очутились на кухне. Рыжик несмело огляделась. Здесь, как и в прихожей, царил плохо скрытый беспорядок. Весь стол был усеян крошками, плита давно нуждалась в капитальной отмывке пятен от убежавшего кофе, супа и прочих не поддающихся идентификации продуктов питания. Тусклая лампочка едва справлялась со своими обязанностями по рассеиванию тьмы, из-за этого обои казались тускло-серыми, а лицо Ангелины Львовны приобрело странный землистый оттенок. Рыжик подумала, что при таком освещении сама, наверное, выглядит не лучше, а хозяйка тем временем, только-только водрузив все свои килограммы на колченогую табуретку, вдруг спохватилась:
– Давайте, может быть, чаю? А печенья хотите? У меня овсяное. А еще есть варенье. То есть это, скорее, джем. Будете?
– Вы мне хотели что-то сказать?.. – начала Рыжик, дождавшись паузы.
– Да вы садитесь! – снова защебетала радушная толстушка тонким голоском, совершенно не соответствующим солидной комплекции. – Садитесь, садитесь, не стесняйтесь! – Она грузно, как бомбардировщик, стартовала с табуретки и почти насильно усадила Рыжика на довольно шаткий стул с истершейся обивкой. – Мне надо многое рассказать, вы правы, но вы только не спешите… – соседка вновь перешла на таинственный шепот и подмигнула Рыжику с заговорщическим видом. У нее были круги под глазами, темные-темные, как будто нарисованные коричневыми тенями для век.
Рыжик ощутила ее дыхание, не слишком свежий запах, и в ужасе подумала: «Что я здесь делаю?!» – но в следующее мгновение хозяйка уже отстранилась от нее и очутилась на другом конце кухни. Достала откуда-то полбатона белого хлеба, уже слегка зачерствелого, плюхнула его прямо на стол и занялась поисками ножа, а по пути выудила из шкафа банку с джемом – его, правда, осталось немного, только на донышке.
– Яблочный. Сама готовлю! – не без гордости пояснила Ангелина Львовна и продолжила охоту за притаившимся где-то ножом.
Рыжик тем временем успела хорошенько осмотреться. Тумбочка возле раковины была застелена зеленой клеенкой, там красовались две эмалированные кастрюли, обе некогда подгоревшие снизу да так и не отчищенные до конца. Серые полки на стене явно не подбирались в соответствии с остальной мебелью, если не считать их возраста, такого же преклонного, как у стола, тумбочки и табуреток. На окошке красовался горшок с наполовину увядшим растением, в котором с трудом можно было опознать герань. Рядом на подоконнике валялись пакетики из-под «быстрорастворимых» супов. Довершали картину веселенькие, но тоже основательно потрепанные и давно не стиранные занавески в цветочек.