– Вы сюда приезжаете каждое лето, но никогда подолгу тут не живете, – продолжала хозяйка. – Вы такая славная… Жалко, если…
Она замолчала, глядя куда-то в сторону.
– Так вы хотели мне что-то сказать? – во второй раз осторожненько напомнила Рыжик.
Ангелина Львовна энергично закивала:
– Да, Валечка, да. И вы должны выслушать меня очень внимательно. Это важно.
Рыжику такое начало не слишком понравилось, но Ангелина Львовна, видимо, не заметила, какое кислое у собеседницы выражение лица. Она сделала эффектную паузу, но не смогла ее выдержать до конца и тут же выпалила:
– Дело жизни и смерти!
– Вот как? – еще более осторожно поинтересовалась Рыжик.
Ангелина Львовна снова кивнула. Она постаралась придать лицу опечаленное выражение, но это стоило ей труда: в глубине глаз по-прежнему горели торжественные и торжествующие искорки («Никто тебе этого не расскажет, только я!!! Я одна!!! Но тсс…»)
– К тебе приближаются тени. Со всех сторон. Они запутают тебя, и будет трудно заметить, откуда появится ОН.
– Кто – он? – еле слышно пролепетала Рыжик, не заметив, что соседка перешла на «ты», настолько зловещим вдруг сделался ее тон.
– Смерть!
– Кто?
– Смерть, – чуть более будничным тоном пояснила Ангелина Львовна, ничуть не смущенная тем, что перепутала мужской и женский род, и удивляясь Валиной непонятливости, а затем снова перешла на зловещий шепот:
– Он уже близко, – прошуршала она одними губами, глядя Рыжику прямо в глаза.
– То есть в каком смысле? – спросила Рыжик уже нормальным, не задушенным голосом, хотя сердце сделало пару лишних ударов. Но соседка, не отвечая на бестолковый вопрос, предпочла продолжить прерванный монолог, словно опасаясь забыть выученный наизусть текст, и монотонно забубнила:
– Ты знаешь его. Но не знаешь, чего он хочет. Теней слишком много, они сбивают с толку.
«Что за бред! – вдруг сказала себе Рыжик. – Почему я ее слушаю? Почему здесь сижу? Она же сумасшедшая! – обожгла догадка. – У нее сумасшедшие глаза! Надо уходить отсюда. Немедленно».
– Спасибо, что предупредили, – пролепетала Рыжик, стараясь сымитировать глубочайшую благодарность в голосе. – Это действительно очень важно. Но вы знаете, мне, пожалуй, пора… Сестра в доме одна, младшая…
Она не знала, какой бы еще уважительный предлог придумать, чтобы с чистым сердцем ретироваться. Но и этого оказалось достаточно.