– Ну, что был нашим агентом.
Это он подразнить хотел.
– Да ты что!.. откуда ты знаешь? – а у самого глаза на лоб.
– Откуда я знаю, – отвечает Володька. – Откуда же еще? – и как бы язык прикусил, артист: как бы в моем присутствии.
Я сначала не поняла, на что он намекает, а тот сразу понял.
– Врешь, – говорит и на меня смотрит.
– Я тебе ничего не говорил, – отвечает Володя. – Забудь.
Но тот уже ко мне:
– Елена Викторовна, это правда?
Я даже растерялась.
– Правда, что Борман был наш?
– Вы, – спрашиваю, – серьезно?
– Молчи! – приказывает Володька. – Нельзя! – а сам, вижу, вот-вот расхохочется.
– Елена Викторовна, скажите, что он врет. Я никому не скажу, вы только скажите, да или нет, правда или неправда?
Вот ведь какой деревянный!
– Пожалуйста, да или нет, был или не был?
Я повернулась и ушла в комнату[79].
Удивительный пень[80].
Когда назад в машине ехали, Володька все веселился – передразнивал: «Елена Викторовна, правда или неправда, был или не был?»
Жеребцов, кажется.
Или что-то похожее. Кобылин[81]?
15 ноября
– Не там ищете.
– А где надо? – спросил генерал.
Очень у него смешно получилось это «где».
Чуть не сказала.
Но не сказала.
– Не знаю где. Не там и не так.
21 ноября
И вообще, почему бы вам не повесить мой портрет вместо Дзержинского?
26 ноября
Жена Спартака была пророчицей.
Дионисийское вдохновение.
В экстазе она предсказывала мужу всевозможные победы.
Спартака приводят в Рим продавать в рабство. Ему снится, как холодная змея обвивает его лицо. (Володьке приснилось недавно, что он в водолазном шлеме.)
Предсказание жены Спартака: великое могущество и грозный конец.
Я – воздерживаюсь. Хотя он и просит:
– «Скажи мне, кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?»[82]
Не скажу. Не узнаешь. Нельзя. Табу[83].
27 ноября
Еще о женах.
Жены других вождей рабов (например, Евна и Сальвия) тоже пророчествовали. А их героические мужья этим пользовались. Пропаганда идей и тому подобное.
Муж и жена – одна сатана.
А о технике – ничего не известно.
3 декабря
Примчался как угорелый. Опять с цветами. Значит, что-то серьезное.
Плюхнулся на колени, схватил меня за ноги, обнимает. Целует. Дерзит.
Я – обреченно:
– Ну?
– Лена, Леночка, Ленулечка моя дорогая… – и так сжал крепко (а я ведь с тряпкой стояла, готовилась пыль вытереть на книжных полках), что вскрикнула даже.