Все трое внимательно, от корки до корки изучали мою тетрадь, рассматривали более получаса триста страниц, исписанные мелко и разборчиво, карты, нарисованные мной на протяжении трех месяцев труда и бессонных ночей, смотрели на безупречные планы развертывания, на безукоризненные ежедневные распорядки, дискутировали шепотом между собой и потом, после паузы, капитан Матей встал и сказал мне от имени комиссии: «Ваша тетрадь – образец тетради командира взвода, только жаль всей вашей работы, товарищ! Вы записали все шариковой ручкой, а карты нарисовали слабыми цветами, тип 3. Сделайте другую тетрадь, которая бы соответствовала нашим требованиям и где записи были бы сделаны авторуч кой, а карты раскрашены более яркими красками, тип 9. До тех пор у вас в записи за этот год оценка будет “удовлетворительно”».
Однако на этом подобные вещи не кончились, они продолжались повсюду, естественно, и на «Уранусе», где кучка политруков и командиров подобного типа дисциплинировала нас собраниями во время дождя, парадным шагом, печатаемым по грязи, лавиной приказов, шпионажем за кадрами и неожиданными проверками, военными советами и судами, карцером, кулачным боем и террором бессонных ночей после восемнадцати часов работы. Потому что борьба за построение социализма тяжела, товарищи! «И чем ближе мы будем к коммунизму, тем больше у нас будет врагов!» (Сталин)
А время идет. Слово берет майор Ликсандру, интеллект которого только совсем не намного превосходит интеллект бетонной стены.
– Я хочу вам показать два слова… в двух словах… то есть я хочу вам показать в двух словах две проблемы…
Если майору удалось так быстро сказать, что он хочет, значит, он достиг высот ораторского искусства. Его рост почти два метра, а изогнутый рот делает его голову похожей на голову акулы. Кажется, что он боится того, что не сможет говорить, и делает отчаянные усилия, чтобы побороть не страх (у боссов из командного состава нет ничего похожего), а бессилие выражать свои мысли и избежать какофонии. Послушаем его:
– Товарищи офицеры… и младшие офицеры, командиры взводов… и рот… и батальонов…
Здесь он поворачивается к полковнику Станку, как будто для того, чтобы попросить у него одобрения продолжать, но «цыган» остается по-прежнему неподвижен, как статуя, и майор продолжает: