После обеда бабушка ушла к себе, а Николай Федорович пожелал блеснуть оркестром…
Раздались звуки польки. В дверях стала показываться домашняя прислуга – все интересовались новинкой.
Барышни не вытерпели и стали вертеться по залу.
– Нет, ведь как ловко-то выходит, а?!.. – восторгался больше всех Николай Федорович.
Софья Федоровна пригласила меня танцевать; но для меня это казалось немыслимым. Я и в корпусе старался отделываться от танцев, а тут вдруг… с дамой.
В это время в дверях показалась бабушка.
– И не стыдно вам?! У людей пост на дворе, а они танцы играют.
Все притихло. Потом я привык к воркотне доброй бабушки, но первый выговор мне показался страшно обидным; я искал глазами брата, но он был занять хорошенькой Наташей, которая, видимо, осталась довольна кавалером.
Вскоре после обеда босоногая Гарпина влетела с самоваром, две другие горничные расставили на стол постные крендельки, бублики, коржики, варенье и пастилу. «Вот бы в корпусе так кормили!» – думалось мне.
Помня предупреждение брата, я старался есть меньше. Бабушке не нравилось это, и она все время потчивала нас то тем, то другим и ласково выговаривала за церемонность.
После чаю мы отправились при лунном свете кататься с горы. Николай Федорович уверил всех, что отлично управляет большими «воловьими» санями. На длинные дровни постлали соломы, покрыли ковром; мы уселись и с хохотом покатились по скату горы на занесенный снегом пруд. До половины горы доехали благополучно, но Николай Федорович и понятия не имел об управлении, мы наткнулись на куст, и все пошло кувырком. Ушиблись-таки порядочно. Николай Федорович очутился под санями. Закутанные в салопы и платки барышни отделались счастливо. Наташа зубами ухитрилась расцарапать лоб брата и набила ему «гулю», что нисколько его не сердило, наоборот, видимо, сердечно радовало обоих.
Несмотря на эту передрягу, Николай Федорович хотел повторить опыт; по счастью, до нас долетел неистовый лай из «вулицы», разделявшей сады двух соседей-помещиков.
«Господа, пойдем собак стравливать!» – Барышни убежали домой, а мы вчетвером бросились к «перелазу». Предстояло для меня совершенно новое зрелище.
Николай Федорович кричал во все горло: «Сирко, на! Сирко! Лапка! Куцый!»
Ваня и брат вторили ему. Псы, заслышав лай и призыв хозяев, перепрыгивали через перелаз и бросались на подмогу своим, грызшимся уже, товарищам.