– Да что ты душу мне рвешь! – вскинулся Демьян. – Можно подумать, от меня что-то зависит. Директива сверху. Все! Амба! А ты, если такой добрый, так оставь сиротку себе. Хочешь, я поспособствую?
– Не надо способствовать. – Боль в ноге прошла, зато заныло сердце. – Делай как должно, Демьян Петрович.
– Вот то-то и оно. Каждый из нас делает, что должен. – Демьян зло сплюнул себе под ноги. – Ладно, пойду будить девочку, отвезу ее в больницу к Палию.
* * *
Галкина жизнь снова изменилась. В последний ли раз? Люди, к которым вез ее дядька Кузьма, жестоко убиты, а это значит, что теперь она официально сирота. От нее отказались все: и родные, и чужие. Выживать теперь придется самой. Если получится. Она ведь понятия не имеет, как вообще нужно выживать. Не учили ее этому ни бабушка, ни дед. А чему учили, то теперь, наверное, никогда не пригодится.
Галке бы испугаться этих страшных мыслей еще больше, а она совершенно неожиданно для себя уснула, как в яму провалилась в глубокий, наполненный тенями и шорохами сон. Во сне этом кто-то положил тяжелую ладонь ей на плечо, сказал сиплым голосом:
– Просыпайся, девочка. Нам пора.
Галка проснулась в ту же секунду, открыла глаза, словно бы и не спала вовсе, посмотрела на стоящего напротив милиционера.
– Куда? – только и спросила.
– Пока в больницу.
– Я здорова.
Она была голодна, но точно не больна.
– Вот и хорошо, что здорова. – В глаза ей Демьян Петрович старался не смотреть. Галке это показалось дурным знаком. А еще дурным знаком было то, что дядька Кузьма куда-то исчез. Бросил ее одну? Получалось, что бросил.
Снаружи уже рассветало. Ночную мглу разбавлял сизый рассветный туман, превращающий окружающий мир во что-то мрачно-сказочное. На подъездной дорожке рядом с крыльцом стояли сани, запряженные уже знакомым Галке жеребчиком. В санях лежали два тела, прикрытые дерюгой. Галка застыла, как вкопанная. Не хотела она туда, к мертвым старикам.
– Не бойся, – сказал Демьяна Петрович. – Не надо их бояться.
Она не боялась, она просто… не могла себя заставить.
– Эй, птичка-невеличка, давай сюда! – Алексей больше не красовался на своей вороной лошадке. Выглядел он мрачнее и взрослее, чем казался минувшей ночью. – Ну, решай, в санях или со мной?
– С тобой, – сказала Галка и уцепилась за протянутую руку.
Он оторвал ее от земли легко, словно бы она ничего не весила, усадил перед собой, велел держаться крепче и пришпорил лошадь. Лошадь тронулась с места мелкой рысью, чувствовалось, что ей не терпится сорваться в галоп, но она приучена слушаться хозяина. Ехали молча. Алексей ничего не говорил, ни о чем не расспрашивал, и Галка была ему за это благодарна. Не выдержала бы она расспросов, еще, чего доброго, расплакалась бы. А слезы – это последнее дело, слезами горю не поможешь. В том, что происходящее вокруг горе и есть, Галка не сомневалась ни на секунду, хотя раньше никогда с ним не сталкивалась. Когда погибли родители, она была еще слишком маленькой, чтобы горевать по-настоящему. А когда бабушка спешно собирала ее в дорогу, погоревать не успела. Слишком быстро все случилось, слишком неожиданно. Она все понимала, или хотела думать, что понимает, но в глубине души надеялась, что происходящее – это понарошку, надо еще чуть-чуть потерпеть, и все изменится.