Закурив, Макс
решил, что сегодня до вечера посвятит время племяннице —
погуляют по городу, расскажет о местных
достопримечательностях. Рация что—то хрипло прокаркала голосом
диспетчера — Макс даже не повернул головы. Часы
показывали семь тридцать, до приземления было еще десять
минут. Некстати запищал вызовом динамик смарткома, Цербер щелчком
выбросил окурок и активировал гарнитуру. Пользоваться новыми
достижениями имплантационных разработок он не желал.
— Ты уже
в аэропорту? — раздался женский голос. Макс
поморщился — звонила бывшая жена.
— А как же — только что приехал, ожидаю.
— Что—то тихо там у
тебя, — холодно отозвалась женщина.
— Не начинай, а!
Сказал, встречу, значит, не паникуй — все будет нормально, —
огрызнулся Макс.
— Вечером
завезешь Нэнси ко мне.
— Хрена—с—два!
— гаркнул Макс и отключил связь.
Утро казалось
окончательно испорченным.
Макс зло сплюнул
на обочину и сел в машину. Мотор привычно
и ровно загудел генератором. Дорога до взлетного
комплекса заняла ровно минут пять — огромный пассажирский
аэробус «Игерен» с племянницей как раз шел на посадку,
утробно гудя десятью турбинами. Гигантский стальной дракон мягко
шлепнулся на плиты взлетной полосы и резво прокатился
по рулежным дорожкам к стационарным разгрузочным
постройкам.
В зале
аэропорта было прохладно, и тихо. Цербер гипнотизировал
цифровое табло прибытия и отбытия воздушного транспорта —
на самом верху мерцала дата и год. Две тысячи семьдесят
второй. Макс родился в две тысячи четырнадцатом, в самом
начале первого миграционного кризиса, когда гибридные войны
и нелепая внешняя политика сверхдержав в средиземноморье
выгнали толпы беженцев из стран третьего мира и они
заполонили Европу. Первая волна мигрантов интегрировалась
в цивилизованное общество без осложнений, было лишь несколько
нервных лет для всех сторон. Но вторая волна в тридцатых
и сороковых была уже больше похожа на цунами. Религиозно
настроенные толпы хлынули в демократические страны
и спровоцировали множество изменений в те сумбурные
годы. Возможно, эти события и направили будущего лейтенанта
полиции в молодости выбрать карьеру профессионального боксера,
а потом бросить ее и уйти учиться в академию
полиции. Макс нахмурился — для своих пятидесяти восьми лет
он был вполне реалистом и циником.