— Не могла прийти, рада что ты заглянул.
— тихо, не отрываясь от экрана, произнесла
девушка.
— Ничего
страшного, вечер добрый, Велия. — Эндрэй перешел
на шепот, к чему располагал тихий голос собеседницы
и сумрак стационара.
— Как твоя
рука? — задала дежурный вопрос Велия.
— Прекрасно,
твоими стараниями. — ответил Эндрэй.
— Я скоро закончу, присядь пока там. — Велия кивнула
на кресло у стены. Изображение на экране дрогнуло,
когда девушка коснулась клавиш настроек, синие точки зашевелились,
синхронно подползая к красным зонам.
Эндрэй тихо присел
на указанное сидение. Через минуту, заскучав, заинтересовался
ближайшим саркофагом стационара. Он был почти такой же, с функцией
быстрой криозаморозки, по последним технологиям Института
Современной Крионики. Поланский как—то мельком видел его главу,
известного русского криолога Михаила Сомова, когда он встречался с
еще живым Александром Колибри.
В саркофаге
спал человек, Эндрэй опустил глаза вниз. На табличке пациента
было написано Виктор Контадино. Поланский вспомнил, что Велия
говорила ему, что у нее есть брат и он тоже работает
в проекте. Взгляд ученого скользнул ниже, и одновременно
он вспомнил, что Виктор был покалечен форсированной женщиной
при инциденте год назад. Безумная идея промелькнула в мозгу
Поланского, он мгновенно перебрал несколько вариантов
и пораженно уставился на саркофаг. Кусочки мозаики
сошлись. Если это было решением, то оно было под самым носом
у проекта весь год.
Когда Велия,
закончив работу, обернулась, Эндрэя уже и след простыл.
***
Поланский сам
встречал медицинский «Валор» на транспортной площадке. Медики
выкатили медицинскую капсулу и ученый, шагая рядом
с движущейся платформой, взглянул в лицо человека.
Молодой парень, лет двадцати. Казалось, он просто спал,
но это было не так. Человек в состоянии комы
находится без сознания, не реагирует на голос, прочие
звуки и вообще любые действия вокруг него и с ним.
Состояние комы не равно сну: организм в полной мере жив
и функционирует, но мозг пребывает на самом крайнем
уровне восприятия реальности. Человека в коме невозможно
разбудить или как-то технически вывести из этого
состояния.
Пришло время
проверить, способно ли форсирование вернуть человека
из этого состояния.
Когда Эндрэй
изложил свою теорию Фишеру и Андерсону, они лишь рассмеялись
над словами молодого ученого. Поланский попросил Фишера привести
доводы против проведения форсирования на коматознике,
и профессор биологии задумался, из минусов произнеся
самый главный аргумент — разрушение определенных клеток
головного мозга. Человек теряет сознание, впадает в состояние
комы, вследствие физических повреждений мозга, инсульта или сильной
передозировки какими—либо веществами. Поланский вытащил свой
главный козырь, нанотехнологическую систему постройки нейронов
и синапсов. Андерсон заинтересовался, мгновенно оценив, что
в дальнейшем это можно будет использовать в широком
применении в коммерческих целях. Заручившись поддержкой
координатора, Поланский уговорил Фишера, и профессор
согласился, понимая, что никто ничего не теряет,
а в случае чего, все последствия можно будет спихнуть
на Поланского.