— Почему
ты еще в верхней одежде, ты и без нее очень
огромный.
— Потому что
у меня во внутреннем кармане для тебя подарок.
— Деланор широко и глупо ухмыльнулся.
Лиза нахмурилась,
но быстро нырнула рукой в указанный карман. Нащупав
маленький предмет, быстро извлекла его на свет. Подозрительно
посмотрела на все еще глупо ухмыляющегося Рости.
— Если это
периферия для медиашлема, то возможно ты зря потратил
деньги.
Быстро развернув
упаковку, Лиза открыла коробочку и глаза девушки
расширились.
— Вот это....
Очень неожиданно! — Елизавета Гранд впервые за вечер
улыбнулась.
На улице что—то
полыхнуло, раздались крики, шум толпы нарастал. Ясно различимый
звук крыльев биокиберов и последовавший за ним звук работающего
биологического аннигилятора.
***
Человек
по имени Ник наблюдал. Его объектами наблюдения было множество
целей на четырех голографических экранах последних моделей.
Помещение, где находился Ник, было не слишком большим,
но и не тесным. Одну из стен полностью занимал
огромный системный блок с сервером. Безопасность
и незаметность требовали больших мощностей
в информационный век. Тихое гудение кондиционера и еле
слышный треск неоновых ламп освещения практически не нарушали
тишину. Ник шевельнулся и комбинацией клавиш вывел
на один из экранов схематическое изображение помещений
здания и пробежал курсором по точкам в ней.
С каждым прикосновением к точке выскакивало отдельное
меню с десятками строчек. Все они горели серым. Ник включил
музыку. Не всегда синхронные ритмы музыкальных инструментов
мягко наполни звуком помещение.
Внешность Ника
была малозаметной, не запоминаемой. Обычные черты лица,
средний нос, простые губы, непонятного цвета глаза. В толпе
людей, даже когда на него смотрели более минуты, потом никогда
не могли описать его внешность. Он как будто растворялся,
взгляды людей проходили сквозь него, не задерживаясь
на деталях, которых не было.
У Ника
не было документов, он нигде не жил официально. Это
было практически невозможно во второй половине двадцать
первого века. У него даже не было возраста. Ник сам
не знал, сколько ему лет, двадцать, сорок или шестьдесят.
И у него не было имени. Ником его называли лишь
цели, которым он так представлялся. Своего имени
он не знал. Да и ему не было нужно это
знание, как и знание о возрасте и прочие
незначительные детали социума, которым люди так сильно предают
значение.