Его супруга,
синьора Морелли, было молчаливой тихой женщиной, редко показывающейся на улицах
города. Их сыновья давно выросли и разъехались по разным городам Италии, где,
по слухам, также имели немалую власть. Злые языки говорили, что дон Антонио,
как спрут, протянул свои щупальца по всей стране. Возможно, это была просто
зависть к богатству и влиянию дона Антонио.
В нашем
городке остался только племянник дона Антонио, Бартоломео. Поговаривали даже,
что дон Антонио готовит его себе на замену. Что переложил на него часть своего
автомобильного бизнеса. И что Бартоломео ведёт дела не хуже своего дяди. При
этом ещё и успевает наслаждаться всеми доступными радостями жизни.
Говорили,
что Бартоломео постоянный посетитель всех развлекательных заведений нашего
города, в том числе и, о ужас! нашего единственного на весь городок публичного
дома. Да. Этот Бартоломео постоянно был на языке чуть ли не у каждой кумушки
нашего городка. Я его видела раз издали. Красивый…
***
Диванную
подушку для синьоры Морелли я вышивала с особым трепетом. Ведь на эту подушку,
возможно, облокотится и он. Бартоломео. Мне было всего лишь восемнадцать лет и,
конечно же, как и любая девушка моего возраста, я мечтала о красивой любви с
прекрасным принцем.
В Бартоломео
я видела именно его, прекрасного недосягаемого принца. Я мечтала о нём по
ночам. Мечтала, что он заметит меня в толпе девушек нашего городка. Мечтала,
что однажды он поцелует меня. Молилась Мадонне, чтобы это произошло…
Дальше
поцелуев мои мечты не шли. Нет, конечно же, я представляла себе, что происходит
между мужчиной и женщиной, когда в доме гаснет свет. Но то было абстрактным
знанием, никак не касавшимся меня лично. И потом, всё то было уже за той самой гранью,
которая напрочь отделяла девичество от замужества.
Поэтому за
грань я не переходила даже в самых смелых мечтах. Я была скромной девушкой,
воспитанной в строгом соответствии с традициями. Можно было смело утверждать,
что я была чиста во всех своих помыслах. Ни один человек в нашем предместье не
мог сказать обо мне ничего плохого, ни один…
Задумавшись,
я нечаянно уколола себе палец иглой, делая последний стежок на подушке синьоры
Морелли. Я негромко вскрикнула и поднесла палец ко рту, слизывая показавшуюся
капельку крови.