С другой же стороны, под действиями Зеро, как и всегда,
скрывался расчёт. Если Генри сам даёт возможность — почему бы не
обкатать на производстве технологию, которая, в своё время,
замечательно послужит тебе самому, но уже совершенно в иных
сферах?
— Неплохо. Весьма неплохо, — Генри цепко посмотрел на своего
подопечного. — Впервые вижу, чтобы школьник так вольно обращался с
Протеевыми чарами. Ты уже проводил тесты?
— Разумеется.
— Хорошо. Тогда, при успешном прохождении контрольного теста, мы
запустим это в производство, — Поттер довольно улыбнулся, выпуская
изо рта кольцо дыма. Старое доброе внешнее сходство с колониалистом
вновь проявилось во всей красе. — Я доволен, Лелуш. Если это дойдёт
до патента, ты получишь вознаграждение.
— Благодарю, — молодой человек вновь слегка наклонил голову,
чтобы покровитель не увидел ехидного взгляда аметистовых глаз. Знал
бы Генри, что скрывалось в других тетрадях его послушного внешне
маленького трудяги — понял бы, что скармливают ему, по сути своей,
мало значащую подачку. Аристократы в любом мире одинаковы. И вечно
недооценивают, пока поздно не станет. — В таком случае, мне
пора.
— Разумеется, не смею задерживать. Передай от меня привет миссис
Вэйн, — белозубо улыбнулся Поттер, заставляя мага внутренне
помрачнеть. Несмотря на вполне себе искреннее взаимоуважение,
зельевар не забывал периодически напоминать своему подопечному о
поводке, что всегда держал Ламперужа за глотку. Главная же ирония
состояла в том, что поводок этот был нацеплен добровольно, потому
что альтернативы были многократно хуже.
1945 год, лето.
— Заходите скорее! — с улыбкой произнёс бывший принц, крепко
держа ладонь миссис Вэйн, маленькую, измученную трудом, в своей.
Ясные голубые глаза его приёмной матери светились удивлением и
неким шоком. Словно она не верила в то, что сейчас видит. —
Заходите!
Зеро удовлетворённо оглядел творения своих рук и Флимонтова
кошелька. Трудно было сказать, чего именно было в этом сочетании
больше: рук или кошелька — но результат поражал. Даром, что
пришлось изрядно ради этого колдовать едва ли не без перерывов.
Эти два фактора за неделю смогли превратить пустые стены в
место, в котором хотелось бы жить. Причём жить не привычному ко
всему холостяку, что вполне может поглощать бутерброды с пиццей на
любой приём пищи — но аккуратной и нежной женщине, что не утратила
любви к красивым вещам, платьям и подушкам. Последнего, казалось,
было слишком много, но Лелуш так стремился придать этому дому уют,
что подушек и в самом деле купил огромное количество.