Осознавая разрыв между Божественной волей и природным творением после грехопадения, Лудольф в то же время видит в принятии Христом человеческой плоти средство, которым гармония между Божественной волей и природным творением будет в конце концов полностью восстановлена. Воплощение рассматривается как процесс, благодаря которому ценности материального мира побеждаются ценностями мира духовного, что обеспечивает человеку как надежду на окончательное избавление от естественного удела материального существования, так и средство соединиться с Христом в его продвижении через мир обратно на Небеса. Благодаря Евангелиям Лудольф видит непосредственно близкую, осязаемую реальность как важную для человека; и высказывания о мире могут стать весьма проницательными. Тем не менее, материальный мир не рассматривается как имеющий ценность только в себе и для себя, но как возможное средство передачи благодати Бога, вошедшего в мир. Все же, как мы увидим, о человеческой жизни, по Лудольфу, следует думать как о проходящей в изгнании. Однако, говоря, что мир идет к смерти, если рассматривается в его собственных терминах, Лудольф в то же время утверждает, что если поместить свое восприятие жизни в контекст Божественного действия в человеческой жизни, то опыт человеческого существования может стать доступным средством достижения окончательного спасения.
Исходя из этого можно понять, что читатель Жизни Христа не открывает для себя облако неведомого и не следует разработанному множеству метафор и парадоксов, способствующих мистическому лицезрению Божества. Лудольф, безусловно, не игнорирует созерцательных или мистических путей – и число позднейших мистиков, читавших Жизнь, наводит на мысль, что это сочинение занимает определенное место в такого рода деятельности, – но задача Лудольфа состояла в том, чтобы проследить осязаемый путь Бога в мире, в предположении, что такой образ мыслей сам приведет сердце в состояние, подходящее для получения дальнейших даров благодати. Это сочинение говорит мало или не говорит ничего на тему собственного личного восприятия Бога автором. Вместо этого Жизнь Христа и ее автор довольствуются такой анонимностью, которая оставляет читателя не с впечатлением от дарования или личности писателя, а с впечатлением от целостной католической традиции. Именно это является главной причиной влиятельности этого сочинения при жизни и после смерти его автора, потому что оно настолько хорошо подходило для обучения Евангелию и потому что те, кто сами были мистиками, использовали эту книгу с энтузиазмом, который соответствовал учебному пособию на тему жизни Христа.